По моей просьбе Альбина Германовна даже показала семейные фотографии, которые таскала с собой, наверно, чтобы предъявлять как доказательство. Муж у нее на вид походил на учителя: весь интеллигентный, в костюме с галстуком. Оказалось, что врач. Дети, к их счастью, походили на отца, которого даже можно было назвать интересным, если бы не худоба.
Не заметив, Альбина Германовна разоткровенничалась до того, что рассказала обо всех своих болячках и методах лечения, которые она сама же и разработала. Рассказ о том, как правильно и безболезненно ставить клизмы, сильно повлиял на Неделькину. К концу рассказа она позеленела и помчалась в туалет, где оставила свой ужин.
— Эх, молодежь, — буркнула домработница, обращаясь ко мне, — вот когда я беременная была, со мной такого никогда не было. Родила — и сразу за молот.
— Да, куда уж нам до вас, — поддакнула я с вежливой улыбкой.
Вымыв оставшуюся после ужина посуду, Альбина Германовна, к нашему облегчению, отправилась домой.
Где-то через час Неделькиной вздумалось принять ванну, а я в это время нацелилась немного позаниматься физическими упражнениями. Включив легкую музыку, я размялась, разогрела мышцы наклонами и растяжками и уж хотела было взяться за дело посерьезнее, как вдруг Неделькина завопила не своим голосом из ванной:
— Женя! Женя!
Я мгновенно метнулась к ванной. Рванула дверь. Отлетевший шпингалет звякнул о кафельный пол.
Лежавшая в овальном джакузи, вся в мыльной пене, Неделькина даже не заметила моего появления. Прислонившись к бортику, спиной ко мне, она качала головой в такт неслышной мне музыке в наушниках на ее голове и вдруг ни с того ни с сего снова начала вопить во всю глотку:
— Женя! Женя! Иди сюда, пожалуйста!
Вздрогнув, я поборола в себе желание схватить ее за волосы и слегка макнуть, а вместо этого просто сорвала с головы наушники. Неделькина испуганно вскинула голову, но, увидев меня, расцвела в улыбке и спросила:
— Ты уже здесь? А как ты вошла?
— Под дверь просочилась, — мрачно буркнула я, — чего голосила-то?
— А, я хотела, чтобы ты мне спинку потерла, — она заискивающе посмотрела мне в глаза с видом бездомного котенка-бродяги, которого застали за поеданием сметаны. — Ну, пожалуйста, Женя!
— Ты что, сама прямо никак? — вздохнула я. — Попросила бы Альбину Германовну.
— Ага, чтобы она меня тут утопила и сказала, что так и было? — надув губы, спросила Лариса. — Так я ей и далась.
— Она, конечно, монстр, но не настолько, — возразила я, принимая из рук клиентки мочалку и какое-то странное мыло, будто смешанное пополам с грязью и какими-то частицами травы.
— Она называет меня свиристелкой и еще как-то, но я не запомнила, — пожаловалась Неделькина на домработницу, подставляя мне спину. — Говорит, у меня ветер в голове.
— И с чего это она вдруг взяла? — с сарказмом спросила я и поинтересовалась, нормальное ли она мне мыло дала.
— Это в косметологии делают специально для меня на заказ, — гордо сообщила Лариса, — выглядит, конечно, стремно, но жутко полезное и дорогое. Хорошо, что Степа не знает про мыло, а то бы тоже начал выступать. Женя! Сильнее, — попросила Лариса, обращаясь ко мне. — Да, так, даже можно еще посильнее. Ну что ты не шевелишься? Давай еще!
Однако я застыла. Ушей достиг щелчок открывшегося замка. Кто-то неслышно вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Неделькина ничего этого не слышала, лепеча:
— Женя, если тебе неудобно, я сяду на бортик или как-нибудь по-другому.
Я схватила щетку с длинной деревянной ручкой и, просунув ее в дверную ручку, заклинила дверь о косяк. В следующую секунду кто-то дернул дверь с обратной стороны, затем раздался требовательный стук в дверь.
«Странно, что убийца решил постучаться, — промелькнула у меня в голове мысль. — Альбина Германовна вроде не должна была вернуться».
— Кто там? — испуганно следя за моими движениями, спросила Неделькина. Я приложила палец к губам, чтобы она молчала. Тут стук повторился, и мужской голос с другой стороны с подозрением спросил:
— Лариса, ты там что, не одна?
От звука голоса вся напряженность Ларисы спала. Взвизгнув от радости, она воскликнула:
— Степа! Степа! Ты вернулся, тебя выпустили! — Она попыталась выбраться из ванной, но поскользнулась и, если бы не я, расшиблась бы, возможно, насмерть. Мне удалось подскочить и удержать ее.
— С кем ты там? Я слышал, что ты разговаривала с кем-то, — холодно, с подозрением спросил Степан Неделькин, не разделяя восторгов супруги.
— Да мы тут просто моемся. Женя мне помогает, — хихикая, стала объяснять Неделькина, и чуть не случилось страшное.
— Женя! Это тот козел, охранник снизу! — страшно заорал Степан, сотрясая дверь. — Открой!
Я не стала дожидаться, пока он выломает дверь или сбегает за ружьем, а, зажав рот Неделькиной ладонью, сама подала голос:
— Женя — это я. Здравствуйте, Степан Богданович! Поздравляю, что вас выпустили из тюрьмы. Сделайте одолжение, не ломитесь, пожалуйста, в дверь, так как я не одета.
— Вы — кто? Как вы в ванной оказались? — совсем ошалело спросил Степан.
— Я телохранительница вашей жены. Она меня вчера наняла, — объясняла я как можно понятнее. — Лариса попросила потереть ей спину, вот почему я здесь.
Неделькина с усилием отодрала мою ладонь от своего лица и воскликнула с негодованием:
— Ты что? Чуть меня не задушила. Что на тебя нашло? Я сама хотела все объяснить!
— Ладно, выйдете — разберемся, — буркнул Степан и отошел от двери.
Я посмотрела на нишу в стене, где висели халаты. Не предполагая присутствия в доме мужчины, я делала упражнения в нижнем белье и теперь не могла просто так выйти из ванной.
— Который из них можно взять? — указала я Неделькиной на пять банных халатов.
— Возьми желтенький, я его не надеваю, — ответила она.
Запахнувшись и затянув пояс, я вышла и прошла в гостиную.
— Вы телохранительница? — спросил он холодно.
На фотографиях, что я видела до этого, Степан выглядел этаким героем из античных времен — красивым, сильным. Теперь же передо мной был будто другой человек. Что-то надломилось у него внутри. Мощные плечи поникли, лицо осунулось, во взгляде — горечь и отчаяние. Неужели несколько дней, проведенных в тюрьме, так могут повлиять на человека? Я не успела ничего ответить, а он продолжал печальным голосом:
— Ох, Лариса чудит! Я не собираюсь из своего кармана оплачивать эту ее прихоть. Если вы, Женя, хотели поиметь с нас денег, то сильно просчитались. — Сказав, он нервно ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу белой, в тонкую черную полоску рубашки.
— Вы что, считаете меня мошенницей? — сухо спросила я.
