– Кто ж это так расщедрился?
– Заказчик пожелал остаться анонимным.
– Ну тады ладно…
Покряхтывая, капитан поместил свое тучное тело на мягкое кожаное сиденье новенькой «Волги».
– Мало́й, угости цигаркой!
– Бери, отец! – переходя на «ты», сказал таксист.
– «Столичные»? Дорогие! Денег не жалко?
– Красиво жить не запретишь!
– Много получаешь?
– На сигареты хватает. Я пока холостой.
– Этого не одобряю! Жениться надо, пока молодой, пока еще силы есть. Так сказать, отдать долг природе и обществу.
– Ой, не смеши, отец! – хохотнул шофер. – Я не цветок, не животное. Это кролики живут, чтобы размножаться. А мне на воле погулять хотца!
– Хотца! – передразнил Соколов. – А ты о девках подумал? Нет, ты не цветок, ты – насекомое. Прилетел, хоботком потыкал, а с цветочка все лепестки осыпались… Что, любят тебя девки?
На лице парня появилось самодовольное выражение.
«Ах, Москва! – думал Максим Максимыч. – Веселый, легкий город! У наших-то малютовских парней и разговоры мрачные, тяжелые. Кто с кем в клубе танцевал да в парке ночью обжимался. Чуть что не так, сойдутся, как петухи, бьются в кровь, аж глядеть страшно. Потом сопли кровавые вытирают и вместе водку хлещут. А может, ты просто постарел, Максим?»
– Смотри, батя, – сказал шофер. – Видишь этот дом?
– Вижу.
– Там Берия жил. Мне старый таксист рассказывал. К нему школьниц прямо на квартиру доставляли. Нравились ему пухленькие, с толстыми ножками. Бывало, едет по Москве, увидит симпатичную соплюшку, только кивнет охранникам – и пропала девочка!
– Врешь! – ахнул Соколов.
– Говорят, некоторые от него рожали. Но он ничего, поступал с ними по-людски. Брал на полное содержание. А мог бы и шлепнуть. Сколько их теперь по Москве, «детей Берии»? Говорят, что много…
– Куда едем? – рассердился Соколов.
– На Красную площадь…
– Поворачивай на Петровку, тридцать восемь!
– Ты что, капитан! – испугался таксист. – Сейчас не те времена, чтобы за одни слова в милицию. А что я сказал? Берия – враг народа!
– Вези, куда сказано, болтун, находка для шпиона, – усмехнулся капитан. – И анониму своему передай, что работаете вы, столичные, грубо. За деревенского простака меня держите? Во-первых, нет в Москве такой услуги: неизвестному клиенту на день вперед такси оплачивать. Во-вторых, байку эту, про Берию и школьниц, полстраны знает. Зачем рассказал? Реакцию мою проверить? В-третьих, таксист из тебя как из меня балерина Большого театра. Молодой таксист обязательно лихачит. А ты машину ровно ведешь, бережно. Ты не таксист, а службист. Поворачивай!
– Зачем вам на Петровку, тридцать восемь? – холодно спросил шофер.
– Так и передай анониму, что, мол, приехал Максим Максимыч к своему закадычному приятелю из МУРа. И еще скажи, что секретов я не держу. В Москву я прибыл за этим за самым. Чтобы душегуба, который Лизу убил, найти и наказать.
– Смысл?
– Не твоего ума дело. Так и передай. Или пусть кончают меня, или выходят на встречу. Сдается мне, что и у вас в этом деле не всё до конца понимают.
Подполковник МУРа Резо Гонгадзе был предупрежден о визите Соколова. Но он не ждал его так рано. С Соколовым они были старые добрые приятели. Познакомились в сорок пятом, в том самом госпитале, где Максим сошелся с Прасковьей. Потом столкнулись на областном совещании работников угрозыска, и завязалась дружба. Не то что неразлейвода (тем более Гонгадзе тогда круто шел на повышение), но мужская, прочная. И поэтому, когда по внутренней связи доложили, что капитан Соколов прибыл и ждет в проходной, Резо отложил все дела и сам пошел его встречать.
– Извини, что не в назначенное время, – сказал Соколов после того, как они молча, без тоста, выпили за фронтовых друзей.
– Понимаю, – вздохнул подполковник. – Говори.
– Вот имя человека, о котором я хочу знать по возможности всё.
«Борис Вениаминович Гнеушев» , – прочитал Гонгадзе на листке бумаги.
– Ты думаешь, он через нас проходил?
– Не уверен.
– А что случилось?
Соколов рассказал про смерть Лизы.
– Припоминаю… – задумался Резо. – Кто-то из наших ездил к вам. Но случай вроде банальный: убийство на почве ревности.
– Так решит суд…
– А ты сомневаешься? На него думаешь?
Резо помахал бумажкой.
– Не волнуйся, Максим! Не первый год замужем. Если наш клиент, к вечеру будешь знать о нем буквально всё. Ты где остановился?
– Вот мой телефон. Позвонишь.
– Так серьезно?
– Как тебе сказать… Например, на вокзале меня встречал персональный шофер.
– Номер машины запомнил?
– Обижаешь! Но он наверняка незарегистрированный.
– Эх, капитан! – вздохнул Резо. – Сколько раз я тебя в Москву переманивал! Занимаешься какой-то ерундой!
– Эта девушка, – сказал Соколов, – дочь моего друга, фронтовика.
Резо снова вздохнул и разлил остатки коньяка.
– Вечером жди звонка…
Резо позвонил вечером и предложил встретиться на Гоголевском бульваре. Когда Соколов пришел, подполковник уже сидел на скамейке, уткнув нос в поднятый воротник плаща. Он был похож на памятник Гоголю, но не тот, что на Гоголевском бульваре, а на тот, что у Никитских ворот. Капитан заметил: Резо был сильно пьян. Не успел Соколов поздороваться и сесть рядом, как подполковник протянул ему плоскую фляжку.
– Злоупотребляешь? – пытался пошутить Соколов.
– На моем месте по-другому нельзя, – возразил Резо. – Это в кино милицейские начальники – ангелы с погонами. А я если в конце дня не выпью, напряжение не сниму, могу инфаркт заработать.
– Что случилось, Резо?
– Молчи пока… Во-первых, на твоего физкультурника в нашем архиве, считай, ничего нет. Или почти ничего. Два года назад обчистили его квартиру на Ленинградском проспекте. Домушников взяли по горячим следам…
– Ну и…
– Потерпевший горячо благодарит сотрудников милиции. Те предлагают проверить, всё ли на месте.
– Всё?
– Потерпевший утверждает, что всё. Еще бы! И того, что нашли, было по самой скромной оценке на двести тысяч рублей.
– Новыми?! – ахнул Соколов.
– Конечно.
– И как объясняет простой советский учитель такое богатство?
– Неожиданное наследство от покойной тетушки, с которой при жизни контактов почти не имел, но она тем не менее нежно обожала единственного племянника. Тетя, между прочим, урожденная графиня Гнеушева. Так что твой физкультурник простой советский граф.
