Густой томатный соус, который он приготовил для макарон, был превосходен, в нем были перемешаны сочные куски овощей, грибов, лука, приправленные чесноком и специями как раз так, как она любила. Вино тоже хорошее, подумала Селина, принимая вторую порцию еды и очередной бокал вина.
Адам снял официальный костюм и переоделся в серые вельветовые брюки, так плотно облегавшие его узкие бедра и мускулистые ноги, что это не могло не волновать ее. А выбранный им черный пуловер настолько идеально подчеркивал его широкие плечи, что каждый раз, как Селина бросала на Адама взгляд, у нее в груди что-то обрывалось.
Поэтому она не поднимала глаз. Уставившись в тарелку, она только коротко отвечала на его попытки начать разговор, озабоченная тем, как будет выпутываться из тех обстоятельств, в которых оказалась. Когда она нашла удовлетворявший ее выход, то доела макароны, положила вилку и сказала, не глядя на него:
— Я, так и быть, выйду за тебя замуж, если так нужно ради Мартина. Но приложу все усилия, чтобы найти иной выход. — Она отвела свой холодный вызывающий взгляд, заметив, как сжались его губы и приподнялись брови.
Он грубо ответил:
— Выхода ты не найдешь, не трать попусту время!
То, что он сказал, звучало достаточно категорично. Селина сцепила пальцы, ей было холодно, несмотря на горевший камин и плотный махровый халат. Адам еще раз подтвердил то, что она всегда знала. Выхода не было, кроме одного, которым она не могла воспользоваться.
Селина поняла, что вела себя глупо, и в уголках ее рта непроизвольно возникла насмешка — насмешка над самой собой. Она пообещала себе, что победит его в этой игре, не представляя, однако, как это сделает. Она обманывала себя, но, чего греха таить, получала удовольствие от того, что он, казалось, восхищался ее вызовом. Да, это ей нравилось, черт возьми, несмотря на ее грубость и приступы гнева.
Ее рот стал жестким. Хватит им обоим играть в эти игры! Если она должна выйти за него замуж, то все должно быть выложено начистоту, без утайки.
Селина закутала руки в просторные рукава халата и облокотилась на спинку кресла, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и уверенной в себе. Ее голос все же звучал отрывисто, когда она обратилась к нему:
— Ты действительно все хорошо продумал? Говорят, что месть сладка, однако пройдет пара лет, и для тебя она может обернуться злом. Не очень интересно быть связанным с женщиной, которую сам не хочешь, и которой ты даже не нравишься.
— Кто тебе сказал, что я тебя не хочу? — оборвал он ее резко, и в его голосе опять зазвучали волнующие таинственные нотки. И прежде чем она смогла возразить, сказав, что он дважды доказал, что его желание было наигранным, и что она уже больше не попадется в эту ловушку, Адам продолжил:
— Какое отношение к этому имеет месть?
Как будто он не знал! Их глаза встретились, она заметила, что в глубине его необыкновенных зеленых глаз засветился вопрос, и вдруг почувствовала, как внутри нее рождается сострадание.
У него, конечно, было ужасное детство: чувствовать, что отец его не признает, а с годами узнать, какой интриганкой была его мать. Но, по всей вероятности, он был близок с отцом, чего не подозревала Ванесса. И так же очевидно, что Мартин рассказывал ему о своем доме, семье и не скрывал привязанности к племяннице, оставшейся сиротой.
Наверняка Адам почувствовал себя уязвленным, ненужным, когда узнал, что Мартин взял в дом племянницу, окружил ее любовью и заботой, тогда как его, родного сына, не признавали, скрывали, как будто он был существом второго сорта.
Ее доброе сердце заполнила жалость, и она тихо сказала:
— Быть отверженным нелегко. Ты, должно быть, рос, ненавидя своего отца, особенно когда он дал мне кров и все блага, а тебя не пускал даже на порог. — Селина встретилась с ним взглядом, на глазах у нее блестели слезы, которых она не стеснялась. — Но ведь месть не выход, Адам. Тебе не станет лучше, если ты отберешь у Мартина все, ради чего он работал, а меня свяжешь браком без любви.
— У тебя, несомненно, великолепно работает воображение — надо использовать его с пользой. — К ее удивлению, Адам засмеялся и подошел к буфету, на котором стояло несколько графинов из хрусталя. — К сожалению, ты заблуждаешься, Селина. Бренди?
Горлышко графина звякнуло о бокалы. Селина нахмурилась, но быстро пришла в себя:
— Неужели? Тогда скажи мне, что стоит за твоим отвратительным шантажом?
— Только не месть, могу тебя в этом уверить. — Он поставил один из бокалов перед ней и встал спиной к камину, держа свой бокал в обеих руках. — Давай вместе пройдемся по твоему сценарию и придадим ему логическую стройность. — На его необыкновенно чувственных губах заиграла ироническая улыбка, а глаза твердо смотрели в ее глаза. — Итак, я жажду мести за мое загубленное детство. У меня есть желание и возможность разорить своих отца и сводного брата, которых я недолюбливаю из ревности, правильно? — Он вскинул темную бровь, ожидая ответа, и она нетерпеливо ответила:
— Правильно.
— Итак, пойдем дальше: я разоряю обоих. Конец истории. Зачем же мне обзаводиться дикой кошкой в качестве жены, когда я могу найти милую ручную кошечку?
Он сделал большой глоток из бокала и бросил в ее сторону взгляд, вызывая на ответ. А она размышляла о том, как бы ему сказать, что на это еще один способ унизить ее и отомстить, не говоря уже о том, что ее дико задевает то, что он не испытывает к ней даже физического влечения. Он прервал ход ее мыслей неожиданным вопросом.
— И ты веришь, что отец мог бы прийти ко мне за финансовой помощью и советом, если бы я всю жизнь замышлял месть? Если бы я действительно испытывал сильную обиду за то, что я незаконнорожденный ребенок, ревновал бы его к семье, к его детям, то это было бы заметно. Не забывай, что с детства мы с ним часто и регулярно встречались. Мартин бы заметил эти чувства. Их невозможно спрятать. Он не стал бы обсуждать со мной свои финансовые неприятности. Он не такой уж дурак.
Селина уставилась на Адама, пытаясь осмыслить то, что он сказал. Все было логично. Но в ее глазах все еще сквозило недоумение, и она снова требовательно спросила:
— Зачем же тогда твой шантаж? Я не понимаю. Зачем втягивать в эти игры меня?
— Воспользуйся своим богатым воображением, дорогая. — Он хищно улыбнулся и направился к ней грациозной походкой пантеры.
Селина настолько была запутана и смущена его умными, логичными рассуждениями, что даже не оказала ни малейшего сопротивления, когда он взял ее за руки и поднял с кресла.
Адам опрокинул все ее доводы, все доказательства! Невероятно, он действительно умеющий внушить доверие дьявол. Он держал ее в объятиях, тела их слегка соприкасались, а ее сумасшедшее сердце вновь бешено колотилось. Мучительное соприкосновение их тел вызвало в ней дрожь, побеждая неистовые предупреждения разума.
Селина не могла больше сопротивляться ему, как не может цветок не раскрыться навстречу лучам солнца, и поэтому, когда он коснулся ее губ, они раскрылись, мягкие и податливые, дрожащие от желания, которое только он мог удовлетворить. Она окаменела от разочарования, когда он, с холодным равнодушием коснувшись ее губ, сказал.
