Книга Гранит и бархат, страница 3. Автор книги Вера Армстронг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Гранит и бархат»

Cтраница 3

— Ничего страшного. Доктор Хилл говорит, что приступ не очень сильный, беспокоиться не следует, однако это предупреждение.

— Но как? Когда? — требовала ответа Селина. Она уже встала, вытащила из комода свежее белье, джинсы из тонкой ткани, рыжевато-коричневый шерстяной джемпер и стала поспешно одеваться. — Где он сейчас?

— В больнице. В отдельной палате, — ответила Мэг. Поднявшись, она твердой рукой взяла Селину за плечи и заставила сесть на резной ящик для белья, стоявший около изящной кровати с пологом над изголовьем.

Селина, натягивая джемпер, на секунду потеряла равновесие и тяжело присела, затем, приводя в порядок одежду, она заметила сочувственный взгляд Мэг.

— Не надо паниковать — это вашему дяде не поможет. Придите в себя, я все объясню.

Селина признала, что Мэг права. Сердце у нее бешено колотилось, она тяжело и судорожно дышала. Наконец, глубоко вздохнув, она открыла глаза и спокойно попросила:

— Ладно, рассказывайте.

— Где-то около шести они вернулись из садового питомника, и в это время как раз пришел доктор Хилл, который принес подарок вашему дяде. Это была бутылка его любимого портвейна. — Мэг села рядом с Селиной и взяла ее изящную руку в свою, худую и костлявую. — Дядя еще пошутил, что завтра доктор поможет распить этот портвейн за игрой в шахматы. Он пригласил его в гостиную, чтобы выпить по рюмочке хереса, и они, все четверо — Доминик, когда услышал их разговор, присоединился к ним — пошли наверх — и тут ваш дядя и упал.

— Слава богу, Боб Хилл был там, — сказала Селина глухим голосом, и Мэг кивнула, соглашаясь с ней.

— Он сразу же сделал все, что было необходимо, и они с Домиником помогли ему сесть в машину. Ваша тетя поехала с ними в больницу, а Доминик последовал за ними на своей машине. Он звонил как раз перед тем, как я разбудила вас, и сказал, что положение дяди нормальное и приступ был не сильным. Однако ему придется пробыть там несколько дней — для окончательной поправки и обследования.

— Почему же мне сразу об этом не сказали? Вы должны были меня разбудить, — недовольно заметила Селина. Она уже оправилась от первоначального шока, но все еще не могла поверить, что ее могли не разбудить, когда все это происходило.

— Я предлагала разбудить вас, — ответила Мэг. — Но Доминик не велел вас беспокоить. У вас была утомительная поездка, вы спали, и в любом случае вы все равно ничем не могли бы помочь.

Кроме того, что я была бы с ним, поддержала бы Ванессу, которая наверное с ума сходит от волнения, — подумала с горечью Селина, понимая, что истинная причина состоит в том, что Доминик просто вообще не хочет, чтобы она присутствовала в их жизни. Но Мэг сказала:

— Все произошла так быстро, и когда они все уехали, было уже бессмысленно беспокоить вас до того, как я получу известия из больницы.

— Я еду туда, — заявила Селина, пересекая комнату, чтобы взять сапоги из нижнего ящика шкафа, куда она уже успела их поставить. Она должна повидать Мартина и Ванессу и убедиться в том, что приступ действительно был несильным, и сказать Ванессе, что готова оказать ей необходимую помощь.

Она быстро натянула сапоги, сняла с вешалки пальто и прихватила по дороге к двери сумку, но в эту минуту в комнату вошел Доминик — постучать в дверь ему и в голову не пришло.

— Ну, как он там? — одновременно произнесли Селина и Мэг, и Доминик, отвечая, смотрел только на Мэг, избегая тревожного, взгляда Селины.

— Я уже говорил по телефону, что положение стабилизировалось, его лечащий врач постоянно при нем. Он даже ворчит, что не удалось отпраздновать день рождения. — Доминик улыбнулся Мэг — Мама решила остаться там на ночь — вообще-то особой необходимости в этом нет, но она так хочет. Вы не соберете необходимые вещи? Вы знаете, что ей может понадобиться.

— Ну, разумеется — Мэг сразу же вышла из комнаты, а Селина заявила:

— Я отвезу их в больницу. Тебе нет необходимости еще раз туда ехать сегодня.

— Боже, какая забота, — протянул Доминик, глядя на нее холодными серыми глазами. — В конце концов до больницы всего пятнадцать километров, — сказал он язвительно и перегородил ей выход из комнаты. — Думаю, что для всех будет лучше, если ты останешься дома.

— Да неужели? — огрызнулась Селина с вызывающим видом и открыла сумку, чтобы достать ключи от машины. Доминик с чрезвычайным удовольствием сообщил бы родителям, что она даже не побеспокоилась, чтобы навестить своего дядю.

Во многом он был ужасно инфантильным. Он хотел быть единственным светом в окошке для своих родителей, верил, что является для них центром этого мира, и мысль о том, что Селина может что-то отнять у него, была для него нестерпима. Ему очень не нравились те теплые отношения, которые существовали между ней и его отцом, и он был не в состоянии понять, несмотря на свой возраст, что эти отношения отнюдь не лишают его отцовской любви.

С мстительным выражением на узком лице он стоял спиной к двери, загораживая ей проход, и в его словах прозвучала злоба:

— Ты и так причинила ему слишком много неприятностей. Один твой вид напомнит ему, что именно вызвало этот приступ, и еще не известно, чем все кончится.

— Неприятности? — она выделила это противное слово, румянец, вызванный возмущением, сошел с ее щек, лицо побледнело, в глазах мелькнуло недоумение. — О Чем ты говоришь, черт подери? Что я такого сделала, по-твоему?

Много лет назад, когда они вместе росли, Доминик всегда старался переложить на нее всю вину за детские шалости. Если ему удавалось представить ее в дурном свете перед родителями или друзьями, он был безмерно счастлив. Она уже научилась не обращать на это внимания, лишь пожимала плечами, зная, что его наговорам практически никогда не верят.

И сейчас было похоже, что он принялся за старое, но на сей раз ситуация была совсем другой. Это не было какой-то мелочью, типа разбитой безделушки или окна, или пропажей нескольких пенсов из кошелька матери. Здесь дело было нешуточным. Преднамеренно она никогда не доставила бы неприятностей людям, воспитавшим ее и заботившимся о ней.

— Что я такого сделала? — требовательно спросила она, и он ворчливо ответил:

— Эта записка, которую ты ему оставила. Он и дочитать ее не успел, как потерял сознание.

— Ой, да ладно тебе! — Селина почувствовала облегчение. Она-то ломала себе голову, стараясь вспомнить, что именно могла она натворить, чтобы так сильно расстроить Мартина. — Это была обычная телефонограмма. Я просто передала ему то, о чем меня попросили. Если бы ты первый поднял трубку, то сделал бы то же самое. Это просто совпадение.

— Черта с два! — рявкнул он, повернувшись к ней своим длинным носом. — Если бы я говорил с Тюдором, то припугнул бы его законом и не подпустил бы и близко к нашему дому. И не сказал бы отцу, что у того хватило наглости звонить. Больному человеку не говорят, что его враг собирается навестить его!

— Враг? — Она почувствовала, что повторяет его слова, но ничего не могла с собой поделать. И ничего не поняла из его слов. У Мартина во всем мире не было ни единого врага, в этом она не сомневалась. Она в жизни не слышала ни о каком Адаме Тюдоре до сегодняшнего вечера… Или слышала? Ее густые брови нахмурились, она потрясла головой, чтобы привести в порядок мысли, и ее двоюродный брат продолжал:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация