Как ни в чем не бывало Горный старец и Наср эд-Дин разлеглись на шелковых подушках напротив друг друга, пригласили и меня.
— Рай… — проговорил я, снова ощущая действие запаха травы. — Что это значит?
Едва я произнес эти слова, как начал ощущать странное чувство блаженства и отдохновения и в то же время непонятную близость с моим собеседником. Казалось, я понимал его, даже когда он молчал, будто погружался в его весело-печальные глаза, будто я соединился с ним, готовый часами слушать его, будто плавал в замедлившемся времени, наслаждаясь славой, улыбаясь, доброжелательный ко всем, летал над словами Горного старца и с изумительной точностью видя, как эти слова облекаются в форму, а вещи вокруг облекаются в форму слов. Внезапно все стало совершенным: чай, который я пил, подушки, на которых мы полусидели, комната с углами, округленными дымком благовоний, медленно поднимавшимся над нами и, словно по волшебству, исчезавшим в небе.
— Рай, — произнес Горный старец, — это то, что ты только что увидел и пережил в себе в этом саду. У нас есть два начала: божественный закон Шариах и духовный путь Тариках. Позади закона и пути есть последняя реальность — Хакиках, то есть Бог, или абсолютное Сущее. Действительность, Адемар, не так уж недоступна человеку. На самом деле она существует и проявляется на уровне сознания, и ты это испытал. Ощущение это настолько сильно, неслыханно и прекрасно, что ты всю жизнь будешь стремиться к одному: вновь испытать его.
— И это возможно? — спросил я.
— Это возможно для совершенного человека, имама: его сознание — непосредственное восприятие действительности. Наш Учитель Хассан ибн Саббах объявил это возможным, когда провозгласил Кийамат, или Великое Воскрешение… то есть… Конец Света! Он снял завесу, он отменил религиозный закон. Кийамат — это приглашение каждому из его последователей вкусить радости рая на земле. Таким мы видим Конец Света. Это, Адемар, — новое осознание мира, в котором нужно только наслаждаться.
Горный старец отпил глоток из своей чашки. Потом он встал с трона и растянулся на подушке, приглашая гостей последовать его примеру.
— А теперь, — сказал он, — скажите мне правду. Зачем вы приехали?
— Нас послали тамплиеры, — ответил Наср эд-Дин, — чтобы передать тебе следующее: тамплиеры и убийцы живут в мире уже много времени.
— Убийцы платят ежегодную дань — две тысячи безантов — тамплиерам в обмен на их покровительство, — заметил Горный старец. — Тамплиеры запросили такую сумму, не боясь нас, потому что они сильны и непобедимы!
Однако убийцы не платят дань уже почти пять лет. Тамплиеры предлагают вам мир в обмен на сокровище Храма, данное вам на сохранение, когда вы сидели в крепости Аламут, но сейчас вы должны отдать его…
Горный старец внимательно посмотрел на него и промолчал. Что касается меня, то я начинал погружаться в сладкий сон, забывая о цели нашего приезда.
Было уже поздно, когда Горный старец знаком дал нам понять, что пора уходить. Я вышел в ночь, чтобы отслужить заутреню. В тишине я бормотал слова молитвы. Тринадцать раз я прочитал Патер во славу Божией Матери и тринадцать — во славу дня. Это привело меня в чувство: ведь я утратил ощущение времени, не знал, ни кем я был, ни зачем я здесь.
Затем я отправился в конюшни, посмотреть, обихожены ли наши лошади, и дать указание конюхам. Там стояли наготове двадцать лошадей, нагруженных огромными перемётными сумами, в которых лежало сокровище Храма, Ко мне присоединился Наср эд-Дин, и мы покинули замок; за нами тянулся караван лошадей на связке. Мы продвигались спокойно, не подозревая, что у подножия горы нас поджидали двадцать воинов во главе с Горным старцем.
Мы спешились. Я обеспокоенно взглянул на Наср эд-Дина, который ответил мне испуганным взглядом.
— На что вы надеялись? — спросил Горный старец. — Что члены нашей секты примкнут к вашей вере в Христа и примут крещение… как ты, Наср эд-Дин?
Наср эд-Дин, окаменевший под ненавидящим взглядом Горного старца, не осмелился отвечать.
— Мы хотим мира, — сказал я. — Вы и мы одной породы, вы сами сказали.
— Но ты, Наср эд-Дин, отступник, ты убил калифа, и его сестра ищет тебя. Она предложила мне шестьдесят тысяч динаров за твою голову.
Он дал знак двум рефикам, и те наставили сабли на Наср эд-Дина.
— Ты знаешь, что с тобой будет, если я сдам тебя сестре калифа? Она разрежет тебя на куски и подвесит твое сердце над воротами города…
Тут я понял, что Горный старец ждал, когда мы покинем замок, чтобы не нарушать законы гостеприимства, но его душа, иссохшая и жаждавшая, была полна ненависти.
Вдалеке слышались песнопения и молитвы мусульман соседней деревни. Наср эд-Дин, лежа на земле, молил о пощаде, а я готовился принять смерть с высоко поднятой головой, молча, как положено тамплиеру.
— Этой ночью, — сказал мне Наср эд-Дин, — мы вместе окажемся в раю!
— Сомневаюсь, — ухмыльнулся Горный старец и дал знак одному из лассиков, который подал мне бокал дымящегося чая.
Я пил большими глотками, не зная, яд это или гашиш. Но, увидев глаза своего товарища, я протянул ему бокал. Горный старец подошел к нему. С бесстрастным лицом он отнял бокал у Наср эд-Дина:
— Скажи своему другу, что только я один могу позволить пить.
Резким движением Горный старец выхватил из ножен длинный дамасский меч, занес его над Наср эд-Дином и отсек тому руку. Какое-то время он смотрел на льющуюся из обрубка кровь, наслаждаясь своей победой, а потом одним взмахом обезглавил его. Голова упала у моих ног. Я посмотрел прямо в глаза Горному старцу. Затем, не выказывая ни малейшего волнения, я вскочил на коня. Встав во главе каравана, я продолжил путь.
Я поднял глаза к небу, но там не было для меня никакого знака. В голову непрестанно возвращались разные образы. Я думал о смерти профессора Эриксона, семьи Ротберг, перед глазами стоял нож, положенный под подушку Джейн, и я цепенел от ужаса. Что произошло в ходе этой церемонии тамплиеров? Почему воспоминания мои были такими смутными? Откуда появился огонь и кто его вызвал? Неужели это был Он, спасая меня Своим сиянием? Но почему тогда не было никакого предзнаменования? Я бродил в потемках, распираемый вечными страданиями, я воображал себе самое худшее и чувствовал себя совсем беспомощным. Я чего-то ждал — знака, просьбы, шантажа, но все впустую.
Был вечер. В глубине, на самом дне небосвода, пытался я узреть Его, узреть Его вновь. Но Он накрыл нас сводом Своего небесного обиталища, для того чтобы я опустился как можно глубже в бездну и залили бы меня воды небесные. Я пытался вновь встретить Единственного, но Единственный, о котором я думал, был бессловесным, и невозможно было проникнуть в Его тайну. Я только что расстался с землею и перестал быть, и я шел в неизведанную страну. Марш одиночки к Концу Света, к Страшному Суду.
Да и кто я такой, чтобы увидеть Его? Кем я был? Действительно, кем? Был ли я человеком из Восьмого свитка, тем, кого называют львом, был ли я Его сыном или не был? Был ли я тем, кого свяжут как ягненка и которого спасут так, как Бог спасает, дабы исполнилось Его слово; был ли я побегом, растущим от корня, и Дух и Вечность сошли ли на меня? Где Он был, когда еще в мирное время я ушел на поиски сыновей света, сыновей тьмы, собирая сыновей Леви, сыновей Иуды, сыновей Вениамина, пустынных отшельников против армий Сатаны, жителей Филистии, банд Киттима Ассура и помогавших им предателей? Но кто они, сыновья света, и кто они, сыновья тьмы? А я? Был ли я сыном человека рода Давидова и сыном сыновей пустыни, раз уж умастили мою голову елеем? Или я был чахлым ростком, побегом, выросшим из высохшей земли? Позже во всем мире разразится битва против сынов тьмы, война беспощадная, и против нечестивых жрецов, но кем я был на самом деле и где мое место в этом витке истории? Когда пробьет мой час? Они сказали, что сделали ровным путь для Бога в пустыне, они сказали, что все готово к его приходу, и у них есть сокровище из драгоценных камней и священных предметов из бывшего Храма, есть все, чтобы покрыть славой Иерусалим и отстроить Храм, — так они говорили.
