Польская лжежурналистка быстро взглянула влево, вправо. Тут-то я и узнал ее: это была мадам Злотоска, женщина, проводившая нас к Йозефу Кошке.
— Ни слова! — угрожающе пробормотала она.
— Но кто вы?
Она не ответила.
— Это правда, что вы рассказали о Кошке?
— Да, правда. А вы, если желаете вновь увидеть вашу американочку, делайте то, что я вам скажу.
Я не мог поступить иначе. Несмотря на душевную боль, я не мог вернуться к себе, не выполнив миссии. Следовало действовать согласно приказу Командора тамплиеров. Передо мной простиралась пустыня, бескрайняя и безлюдная; краски ее менялись и тени удлинялись, песок сверкал, как тысяча звезд в небе, — настоящий золотой ковер под ногами. Когда небо стало черным сводом, покрытым бриллиантами, я поприветствовал ночь и растянулся на неостывшем песке, проспав до тех пор, пока светящиеся облака снова не поплыли над пустынным морем. Наконец-то я немного передохнул.
При этих словах Адемар закрыл глаза и прислонился к каменной стене камеры. Голос его заметно слабел. Слабел и мрачный огонь в глазах, словно угасающее пламя. Я взял его дрожащую руку, чтобы поощрить рыцаря продолжать рассказ, потому что приближался рассвет.
Пленником, захваченным этой непонятной особой, именно таким я подлетал к земле Израиля. В аэропорту меня проводили в машину, ждавшую нас на парковке. Я смотрел по сторонам. Везде были полицейские и солдаты. Но я ничего не мог поделать, потому что мадам Злотоска где-то удерживала Джейн, и у меня не было другого выбора, как только следовать за ней.
— Наконец, — еще медленнее продолжил Адемар, словно его рассказ мог продлить ночь, — после многих дней путешествия я под жгучим солнцем прибыл в Кумран. Высокие пальмы отбрасывали на холм тень, камни поблескивали в их ауре. Во главе длинного каравана я продвигался относительно быстро, мне только нужно было время, чтобы найти Кирбат-Кумран, следуя точным указаниям Наср эд-Дина.
Наконец я достиг террасы, на которой находился лагерь. Неподалеку быт видны могилы огромного кладбища. Сам лагерь имел форму треугольника, одна сторона которого представлялась длинной стеной, а вершина — большой площадкой, нависшей над Мертвым морем. Надо всем возвышалась прямоугольная каменная башня, было много других строений поменьше, в том числе специальные бассейны для сбора воды. Все казалось необитаемым. Солнце раскаляло камни и скалы. Сзади просыпались Моавийские горы в гало из сиреневой пыли. В этот час не чувствовалось ни дыхания ветра, ни ряби на воде, ни малейшей тени на этом унылом пейзаже, залитом ослепительным светом.
Я оставил караван у входа в лагерь, привязал лошадей и вошел в безмолвное стойбище. Я проходил мимо бассейнов, наполненных водой, мимо прямоугольных водоемов, наполняемых каналом, по которому поступала вода с гор в сезон дождей. Наконец я оказался перед длинным каменным строением и вошел туда. Там был дворик и участок, обнесенный оградой. Дворик окружали различные помещения: зал собраний с большим каменным столом, Скрипториум, где стояли низкие столы с чернильницами, и гончарная мастерская с печами.
В глубине двора находилась башня, возвышавшаяся над лагерем. Я приблизился к ней и вошел в нижнюю комнату. Свет в нее проникал через две очень узкие щели, пробитые в стене. Лучи были совсем слабыми. Винтовая лестница вела на второй этаж; там находилось три комнаты. В самой большой раздавался чей-то голос.
— Не бойтесь, скоро вы узнаете, зачем вы здесь и что нам от вас надо.
Мы ехали в джипе, который вела лжежурналистка.
Страх. Да, я боялся. Боялся ассасинов — убийц, желавших моей смерти, боялся тех, кто удерживал Джейн. А еще я боялся встречи с ессеями: ведь я знал Устав общины и наказания, применяемые в зависимости от серьезности проступка. Я боялся, что они не проявят снисхождения и отомстят, как отомстили два года назад, распятием.
— Мы приехали, — сказала женщина.
Она остановила машину перед плато Кирбат-Кумран. Прямо перед нами стояла другая машина. Дверца открылась, и из нее вылез хозяин гостиницы, по совместительству интендант. Его полноту скрывала белая туника, что-то вроде халата без рукавов. Голову покрывала красная куфья.
— Ари Коэн, — произнес он, — как я рад снова встретиться с вами…
— Что вам от меня нужно? — спросил я. — Где Джейн?
— Сколько вопросов, сколько вопросов, — добродушно произнес он. — Не знаю уж, с чего и начать. Прежде всего, представлюсь. Меня зовут Омар.
— Что вам от меня нужно? — повторил я.
— Вы не догадываетесь?
— Нет, я и так знаю, кто вы. Вы — Горный старец из рода ассасинов-убийц. Именно вы убили профессора Эриксона и семейство Ротберг… Йозефа Кошку — тоже.
— Поздравляю. Вижу, что чтение пошло вам на пользу.
— В таком случае скажите, где Джейн.
— Джейн в безопасности, не беспокойтесь за нее.
— Где она? — повторил я.
— Сейчас не вам бы задавать вопросы, — сказал Омар, — а мне. Где находятся пещеры? Нас нужно туда проводить.
— Куда туда?
— Вам это хорошо известно.
— А если я откажусь?
— Ари, — тихо произнес Омар, — знаете ли вы Устав тамплиеров на случай войны?
Он подошел поближе и заговорил быстро и монотонно:
— Войско разбито на эскадроны, руководит ими Маршал. Каждый рыцарь точно знает свое место и не отклоняется от него. Маршал дает сигнал к атаке, потрясая бело-черным знаменем ордена, Босеаном. В случае смятения в рядах надо собираться вокруг него и не покидать поле битвы, пока он реет в воздухе. Наш военный клич: «Ко мне, Сир! Босеан, на помощь!» А вы знаете наше правило в бою?
Он не дал мне ответить и ответил сам:
— У нас нет правил.
Мы направились по дороге в пекло, углубляясь в Иудейскую пустыню. Когда мы молча вошли в Кирбат-Кумран, был уже вечер, все дышало спокойствием и унынием, но еще чувствовалась удушливая дневная жара в этом мире камня и человеческих наслоений, в этой долине со спящим озером и горячими скалами. За полем Моавийские горы, уже дремавшие в своем пыльном сиреневом гало, медленно ложились на абсолютно спокойное море, отражавшее свет звезд. В этот час воздух не шевелился, не было ни морщинки на воде, не было ни одной тени на этом бледном пейзаже, обласканном красновато-коричневым цветом сумерек. Ну вот, подумал я, день прошел и вечер наступил, но что нас ждет завтра?
Меня охватило странное чувство, когда мы дошли до каменистого некрополя, расположенного на естественном возвышении. Нас словно преследовали пары яда, отравленное облако. Две недели назад я увидел там тот спектакль, сцену ни с чем не сравнимого ужаса в этой вдруг ставшей белой и холодной пустыне, перед этим бесстрастным морем с прозрачной голубизной, этими неподвижными скалами и этим безоблачным небом. Открыв глаза, я застыл, словно каменная статуя. Я оцепенел от ужаса, когда увидел их в первый раз — эти высохшие кости перед открытыми могилами, черепа скелетов были повернуты к югу, ноги — к северу. На широком плато открытые могилы все еще кричали в небо.
