Анализируя результаты наших действий, я решил, что все готово для генерального удара. Нужно только подумать, как нанести его наиболее эффективно. Так, чтобы разом переломить ситуацию в нашу сторону коренным образом.
Дождался конца месяца, думая, что положительные результаты моей службы пригодятся. Но когда начал подводить итоги, то оказалось, что впервые за долгие годы я не получил прибавки в прибыли. Она даже упала на три процента.
Тут же вызвал Мальцева. Тот объяснил:
– Ничего страшного нет… Два клиента имеют отсроченные платежи, и в следующем месяце за их счет прибыль у нас резко скакнет вверх. Так что в среднем за два месяца все будет в норме…
Начальство, увидев цифры, наверняка, тоже поинтересуется причинами падения прибыли. Меня осенило:
– Так это даже лучше, чем прибыль! Это можно здорово использовать против Щукиной.
Я не стал ждать вопросов начальства. Вместе с месячным финансовым отчетом отправил Кареке и Шишкину служебную записку:
«… произошло падение прибыли на 3 %. Вызвано это грубейшими ошибками в работе отдела исполнения заказов и производственного отдела.
Госпожа Щукина неоднократно обещала исправить ситуацию, но, похоже, это ей просто не по силам. При дальнейшем таком положении дел прибыль следующего месяца, возможно, упадет еще на 5-10 %. И будет падать далее из-за потери клиентов.
Прошу разобраться и оказать Щукиной помощь в профессиональном обучении. Или заменить ее на более подходящего работника.
При необходимости готов взять ее отделы под свое руководство. В таком случае агентству не нужно будет нанимать дополнительного специалиста, будут сэкономлены определенные средства и одновременно повысится контроль за работой подразделения, а также улучшится координация и взаимодействие, что неизбежно приведет к приостановлению тенденции понижения прибыли. Не сомневаюсь, что прибыль даже возрастет…
…
Копии служебных записок, договоров, платежных документов по работе службы Щукиной прилагаются…»
Я не сомневался, что эта записка выстрелит. Но она не выстрелила. Нет, она ба-ба-ба-бахнула! Уже через день после ее отправки обсуждение работы службы Щукиной было вынесено на следующую дирекцию. По инициативе Шишкина и Протасова, конечно.
– Боголюбова пр’осто не стали слушать, – сказала мне Катя.
Я не тешил себя иллюзией, что Щукину тут же снимут. Но надо было поставить ее в позицию виноватой. Нужно было добиться передачи в мои руки так необходимого мне отдела исполнения заказов. А ей можно оставить производственный и спецпроекты – то, что мне пока не очень нужно. С ними Щукина пусть себе работает. Каждый человек имеет право работать. В меру своих способностей…
Следующая дирекция. Вот оно – генеральное сражение. Я ждал, считал дни до него. Щукина со мной сухо здоровалась. По всем сведениям ей нечего было мне противопоставить. Меня ждала победа. И мне вспомнилось:
«Среди лесов, унылых и заброшенных,
Пусть остается хлеб в полях нескошенным!
Мы ждем гостей незваных и непрошеных,
Мы ждем гостей!
Пускай гниют колосья недозрелые,
Они придут на нивы пожелтелые,
И не сносить вам, честные и смелые,
Своих голов!..»
А Щукина пыталась изменить ситуацию. Утром дня, предшествующего совещанию, ко мне зашел парламентер. И не ее сотрудник, которому она, видимо, побоялась доверить такую миссию, а мой – Гусаров. На него Щукина по какой-то причине, очевидно, рассчитывала. Гусаров сказал:
– Меня тут Щукина к себе зазвала. В общем, просила тебя не выступать завтра на дирекции…
Я поинтересовался:
– А чего она сама-то не поговорит со мной?
– Не знаю…
Качаю головой:
– Если ей надо, то пусть сама приходит…
Еще кого-нибудь пришлет? Или записку? Или позвонит? Но нет, пришла. Явилась через каких-то пять минут, после того как от меня вышел Гусаров.
Зашла в кабинет, села нога на ногу. Так, что разрез юбки обнажил значительную часть бедра. Приличного такого бедра.
Я молча рассматриваю цифры в отчете Мальцева. Жду, что она скажет. Наконец Щукина произнесла:
– Зачем тебе это нужно…
– Что?
– Не притворяйся. Я имею ввиду завтрашнюю дирекцию.
– А… Дирекция… – откинулся я лениво на спинку кресла, – Конечно, мне это не нужно. Но не я начал эту заваруху. Ты написала ту служебную записку. Вот и приходится мне доказывать, что я не верблюд. Всего лишь навсего… Не придавай значения. Мало ли у нас проводится всяких дирекций. Одной больше, одной меньше…
Она кивнула. Поправила разрез блузки так, что ее высокая грудь (номер так третий) приоткрылась:
– Ты прав. Но давай договоримся. Я завтра признаю свои ошибки и обещаю больше не писать на тебя записок, а ты не будешь на этой дирекции выступать и подливать масла в огонь. И на этом закончим наши недопонимания…
«Врешь, дорогая, – думаю, – Тебе нужно время, чтобы извернуться и решить, как со мной расправиться в дальнейшем…» Вслух же говорю другое:
– Я бы рад это дело закончить, но…
Хорошая мысль пришла мне в голову. Я медленно прошелся взглядом по ее груди, спустился по животу вниз, остановился на бедрах…
– Ах, это, – облегченно выдохнула Щукина и немного наклонилась так, что ее грудь чуть не выпала из разреза, – О’кЭй, давай встретимся где-нибудь и обсудим наше дальнейшее сотрудничество…
– Давай встретимся где-нибудь, – эхом ответил я, заглядевшись в разрез.
Щукина встала. Провела руками по телу, как бы поправляя одежду:
– Заезжай за мной в семь к зданию Южного торгового центра…
Помечаю в своем ежедневнике:
– В семь к зданию Южного торгового центра…
Она вышла из моего кабинета. Раскачивая бедрами воображение. Щукина знала, что смотрю ей вслед. Но она не видела, как я улыбаюсь. А неплохо бы наставить шефу рога. Стащить с нее юбку. Ухватиться за эти торчащие груди… Good deal, как говорил Заратустра.
Определенно, Щукина постарается за ночь выжать из меня все соки, измочалить так, чтобы на дирекции я, даже если бы и захотел, не мог и слова сказать. Может, постарается меня и напоить побольше. Если вообще не добавит в бокал с вином какого-нибудь снотворного, чтобы я просто дуриком сидел на совещании, не вякал. Во сколько тогда обойдутся мне ее утехи? Прикинул. Обычная проститутка будет значительно дешевле. А на суперэкстравысококлассную Щукина вряд ли потянет. Ведь, чтобы удовлетворить провинциального стареющего Кареку много таланта не надо.
– Нет, госпожа Щукина, меня ваша цена не устраивает, – сказал я себе вслух.
Представил, как полегчало у нее на душе после нашего разговора, как она сейчас обнадежена, как ей хорошо в своем кабинете. И еще с удовольствием подумал, как Щукина будет готовиться к вечеру: подбирать одежду, белье, духи, наносить макияж. Как она будет ждать меня у Южного торгового центра. Сначала пять минут, потом десять, пятнадцать…
