– А Мамонтов сказал, что здесь нужно по-другому…
Не думаю, чтобы услышавшие такое люди проникались ко мне положительными чувствами…
Иногда мне говорили:
– Протасов тебя ценит…
Я отвечал:
– Нет, всего лишь пытается использовать, как дубинку…
У него ты сегодня – хороший, завтра – плохой. В результате никто не чувствовал себя спокойно, всем доставалась от него на орехи. Забавно, что будущему первому заму он поддавал больше всех. Протасов мог запросто сказать при подчиненных:
– Боголюбов, когда поумнеешь? Зря мы тебя перетащили в Москву из занюханного Мухосранска? Надо еще подумать, повышать ли тебя дальше в должности…
И Боголюбов, не уверенный в своем профессионализме, молчал. Ему не нравилось вспоминать о своем Мухосранске. И он был согласен все сносить и служить, служить, служить… Лишь был стать первым замом.
Боголюбов… Эх, Боголюбов. «Карека» – так его, как и известного футболиста, прозвали из-за огромной лысины. Здоровый мужик, больше похож на лесоруба, чем на управленца. Но на вот тебе: ключевая должность – заведующий отделом филиалов. И одновременно – мальчик для битья Протасова. А это тоже способ делать карьеру – подставлять то правую щеку, то левую, то задом повернуться. Пыхтит, страдает, но повинуется и надувается, растет. Протасов перетащил его из провинции, теперь тянет на должность первого зама. Хотя Боголюбов профессионально, конечно, ни на что не годится. Приглядываясь к нему, я решил проверить его, как когда-то Корзункова. Послал Боголюбову медиаплан, разработанный для клиента, который будет использовать возможности наших филиалов. Очень быстро документ вернулся без каких-либо замечаний. С огромным росчерком «За».
Ему просто не под силу было разобраться в цифрах, в терминах. И ничего Боголюбову показывать не надо, это просто не по его уму. Значит, если он станет моим начальником, то по крайней мере не будет вмешиваться в работу. Но ведь и помогать не станет. Хотя я уже привык к тому, что помощи в этом агентстве не дождешься. Главное, чтоб не мешали.
С Карекой мы оба чувствовали, что несмотря на поссорившую нас хабаровскую комбинацию Протасова, нам нужно наладить хоть какие-то отношения. Все-таки предстоит работать вместе. Не знаю, специально ли, но на дне рождения Боковой мы с ним оказались сидящими рядом. Боголюбов попытался завязать неформальный разговор. Я попытался поддержать.
Сначала о погоде:
– Опять дожди…
– Да…
Потом о футболе:
– «Спартак» неплохо сыграл…
– Да…
Помолчали. Потому что ни его, ни меня погода с футболом не так уж сильно интересовали. А рядом Бокова заговорила о кошках, размножающихся со страшной силой у нее дома. Вот тут мы вместе стали тихонько плеваться:
– О чем люди говорят?
– Какие же это женщины, если у них на уме кошачье спаривание или расстройство желудка. Мужики их вообще не интересуют…
– Вот есть такие бабы…
Мы заговорили о женщинах, которые интересуются мужчинами, и о нас, которые интересуются женщинами. Не кошками.
Мышление Кареки было достаточно примитивным. Эдакий питекантроп с безусловными рефлексами. Но мнил он себя хитроумным соблазнителем шикарных женщин. Рассказывал о своих постельных победах с большим удовольствием. Я поддакивал. Так что хоть какой-то контакт был завязан. Внешне мы выглядели вполне дружелюбно настроенными по отношению друг к другу. Я смотрел на Кареку и пытался представить, как же все-таки мы будем работать. Боголюбов самостоятельно ничего решить не может. На тех бумагах, что мне передала разведка, он абсолютно на всех предложениях представителей филиалов, своего подчиненного Носова аккуратно писал «За». А потом на этих бумагах появлялись резолюции Протасова, Шишкина: «Ни в коем случае…», «Отказать»…
Наш представитель в Самаре Инин, столкнувшись со мной в агентстве, сочувственно посмотрел на меня:
– Нахлебаешься ты с ним. Три дня торчу здесь. Все документы у Боголюбова. Он ждет, когда можно будет обсудить с Шишкиным. Сам бы все давно уже решил. Зав отделом все же. Дело-то плевое…
Но, может, Карека изменится, добившись желаемого? И может, мы с ним действительно найдем общий язык? Может, не напрасно Протасов боялся нашего объединения? Но вполне возможен и вариант «меняю шильцо на мыльцо»: неглупого гада Шишкина – на простоватого Боголюбова. И все же любая смена будет к лучшему. Я так устал от общения с нынешним первым замом.
Шишкин. «Шишка», «шишок», «шиш». Маленького роста с постной физиономией. Про таких говорят: особых примет не имеет. Не знаю, на какой кадровой помойке нашел его Протасов. Чего-либо стоящего в нашем бизнесе Шишкин придумать не мог. Практически все его собственные проекты проваливались. Конные бега, агентство «Все звезды», порошок «Лорд»…
Шишкин считал себя великим организатором. После возникновения существенных финансовых проблем он ввел дежурства по агентству. Якобы для того, чтобы координировать работу подразделений, оперативно разруливать возникающие проблемы. Какое убогое решение. Лучше, если бы каждый просто справлялся со своими обязанностями. Мало того, что мне нормально работать не дают, так теперь еще раз в две недели я должен быть на этом глупом дежурстве. Слава богу, месяца через три после введения оно само собой без всяких приказов заглохло. И никто больше о нем не вспоминал, в том числе и Шишкин.
Что он умел, так это выходить сухим из воды. Вину за свои неудачные проекты сваливал на исполнителей. В случае же удач кого-либо из подчиненных всю славу тут же приписывал себе. Воровал все подряд – чужие достижения, чужие мысли, чужие премиальные. И еще Шишкин много врал. Чем выше становился по должности, тем больше, откровеннее и наглее. Как верно заметил народ в агентстве, он редко смотрел в глаза собеседнику – как будто чувствовал свою вину. Знает кошка, whose meat stole, как говорил Заратустра.
В свое время приглянулся он, видимо, Протасову тем, что амбиций не высказывал, особым умом не блистал и при этом был исполнительным, аккуратным, умеющим вовремя кивнуть:
– Да-да… Конечно-конечно… Полностью согласен…
Эдакая рыба-прилипала, помахивающая хвостиком и молчаливо следующая всем указаниям хозяина. Но в природе все должно компенсироваться. Шишкин отрывался на подчиненных, от которых желал такого же раболепства. Он был весьма внимателен ко всем проявлениям власти. Я как-то послал ему документ с надписью «Шишкину» (такая простая форма была заведена его предыдущим начальником – Протасовым). Бумага вернулась с припиской:
«Пора знать точное наименование моей должности – Первый заместитель генерального директора Анатолий Николаевич Шишкин…»
Понятно, что первый зам стремился иметь у себя в услужении соответствующих людей. Стопку размноженных на копировальном аппарате Ереемевых-Чуркиных. А я ему не подходил. Вот он мне и сказал тогда:
– Не хочешь – не работай. Мы тебя не держим…
