Летом 1853 г. начинается Крымская война. Студенты университета находятся в действующей армии.
Через два года 12 мая 1855 г. университет отмечает столетие основания. Профессор Шевырев произнес речь „Обозрение столетнего существования Московского университета”: „Нам пришла пора, как в оныя времена священной брани, изготовляться на все возможные жертвы, каких бы от нас не потребовали Государь и Отечество. А на старейшем из Университетов Русских лежит святая обязанность, и мыслью, и словом, вызывать все духовные, и умственные и нравственные силы наши, на утверждение народных начал нашей жизни, на защиту и спасение нашего Отечества. Денно и нощно наука пускай работает над познанием России и огромных ее сил природы телесной и духовной. Некогда грозило нам варварство от Татар и востока: теперь оно грозит нам от запада. За мир, за добро и любовь к просвещению нам платят войною, злом и угрозами отодвинуть нас в тьму невежства на целое столетие. Не бывать тому. Брани от запада были всегда нам полезны тем, что призывали нас к народному самопознанию. Завистники сил наших думают принести нам вред своею враждою: нет, они принесут нам пользу, заставив нас сосредоточиться более всего в самих себе, узнавать и разработывать силы нашей земли, нашего неизмеримого Отечества. Задача Русских Университетов в этом деле есть задача великая, святая, не истощимая…”
К столетию университета с приходом к власти Николая І в университете фактически исчезло демократическое начало: прием студентов ограничен количественно и качественно, образование стало платным и строго поднадзорным. „Комплект студентов, кроме медицинского факультета, был ограничен тремястами человек; философия как опасная наука была совершенно изгнана из преподавания, и попу Терновскому поручено было читать логику и психологию… Московскому университету, да и всему просвещению в России нанесен был удар, от которого они никогда не оправились. Высокое значение Московского университета в жизни русского общества утратилось навсегда…”
4 октября 1855 г. скончался Т.Н.Грановский. Похороны собрали сотни учеников и почитателей его таланта, явились символом окончания целой эпохи в истории университета…»
Ночь заканчивалась. Вздохнул. Ни тебе черного аспиранта, ни даже и Кеши… Но я не считал прошедшие «засадные» часы потраченными бесцельно. Ведь читая эту книгу, я все больше вникал в дела университетские, все больше понимал их. Рано или поздно мне станет ясно все происходящее здесь и в прошлом, и в, наверняка с ним связанном, настоящем. Разберусь и с пожарами, и с взрывами, и с черным аспирантом, если он, конечно, существует.
А еще душу грело то, что мое ночное бдение под дверью позволяло спокойно спать двум хорошим девушкам. Лиле. И Зое. Зое… Я снова подумал о ней, увидел ее за столом у свечи. В длинном свитере, наброшенном…
Посмотрел на часы: ночь кончается, значит, скоро домой. Надо бы выспаться и закончить материал о лопнувшем банке. Тогда за мной перед главным редактором останется только один должок.
Вдруг из-за внешней двери до меня донеслись тихие шаги, шорохи. Неужели черный аспирант все-таки пришел? Или Кеша проснулся и проголодался?
Я приник к дверной щели, но в ограниченном обозреваемом пространстве никого не увидел. Кусочек коридора, несколько соседских дверей напротив. Источник неясного шума находится где-то дальше.
Осторожно приоткрыл дверь. И опять ничего не увидел. Высунул голову и опять ничего. Коридор был пуст, что ли. Но нет. В тусклом свете я не сразу заметил кого-то у дальней комнаты, что перед самым поворотом.
Он-она-оно стоял-стояла-стояло на месте. Беззвучно. Или я ничего не слышал. Напряг слух. Но в ответ – тишина. Похоже, объект замер. Заметил, что открылась моя дверь? Заметил меня? Убежит? Мне бросаться за ним?
Я посмотрел вниз, проверил, завязаны ли шнурки. Принял удобную для начала бега позу. Поудобнее переложил руку, чтобы широко распахнуть дверь одним движением и выброситься в коридор, устремиться к той дальней двери.
Но я не спешил бросаться за черным аспирантом прежде, чем он двинется с места. Вдруг он все-таки не заметил меня и будет не убегать, а наоборот приближаться. И тогда схватить его шансов будет больше. Подожду еще. Подожду.
Я считал про себя: «Раз, два, три, четыре… семьдесят четыре…» А может, там у дальней двери и никого нет. Может, все-таки показалось. Я проморгался и вновь стал всматриваться в неясно серое пятно под дверью дальней комнаты. Оно внезапно раздвоилось.
Я потер мои явно утомленные бессонной ночью и чтнием глаза. Раздвоенное пятно снова слилось в единое целое. Потом снова раздвоилось и тронулось в мою сторону. Я, наконец, различил: это были два человека. Они шли, держась за руки, и явно старались не делать шума.
Смутная парочка остановилась под следующей на их пути дверью. Снова слилась в единое целое. Раздвоилась. Зашуршала чем-то. Как я не напрягал зрение, но не мог понять чем. Видел только движение рук. И вспомнил о пожаре в ГЗ 21 апреля 2006. Осмотр места происшествия выявил несколько очагов возгорания. Это те самые поджигатели? Значит, я здесь на боевом посту очень вовремя.
Они пошли дальше. В мою сторону. Пошуршали у следующей двери. Двинулись дальше. Они все ближе. Я всматривался и ждал. Что они хотят заложить под мою дверь?
Наконец, парочка приблизилась настолько, что я смог разглядеть ее. Парень и девушка. В маскарадных масках, с гирляндами на шеях. Как будто только что с какой-нибудь вечеринки вернулись. И может, все это лишь невинный прощальный поцелуй. Под дверью девушки. Под всеми дверями коридора девушки…
Они действительно целовались. Я хотел было отвести взгляд, но заметил, что девушка и парень, оторвавшись друг от друга, в четыре руки принялись наклеивать что-то на очередную дверь. Она доставала какие-то бумажные листы из сумки на его плече, рвала их, стараясь не шуметь. Он водил по ним тюбиком и потом прикладывал бумагу к двери на уровне глаз, разглаживал ее.
Справившись с работой, они беззвучно как бы ударили ладонью в ладонь – Yes! Потом обнялись, поцеловались и перешли к следующей двери. Прислушались. Зашуршали бумажками. Снова принялись что-то наклеивать на дверь. Закончили – Yes!
Они останавливались у каждой двери коридора. Yes! Yes! Yes!..
Когда целующаяся, обнимающаяся и, как я понял, давящаяся от смеха парочка приблизились к моей двери, прикрыл ее. Потом дождался, пока парень и девушка отшуршатся и продвинутся на несколько комнат дальше. Осторожно открыл дверь и увидел наклеенный на ней обрывок газеты с заголовком:
«Настоящие зеленые человечки»
Да, забавно… Видимо в чьих-то глазах Зоя с Лилей – зеленые человечки, девушки с другой планеты. Тихо прикрыл дверь.
Через полчаса, дойдя до конца коридора, парень и девушка повернули обратно. Они останавливались под каждой дверью. Очевидно, наслаждаясь плодами своего труда, беззвучно смеялись, зажимали друг другу рты то ладонями, то целующими губами. И вот скрылись за поворотом коридора.
Я вышел из комнаты. Да, газетные обрывки украшали абсолютно все двери. Я обошел коридор. Читал наклеенные заголовки и пытался представить себе обитателей комнат, которым очевидно и посвящались напечатанные жирным шрифтом газетные слова. Что-то было смешно, что-то забавно, а что-то и достаточно злобно. Парочка, видимо, была местной и многое знала из жизни своих соседей по общежитию:
