– Слушай. Когда умер мой отец, я шесть лет своей жизни провел в обществе четырех вечно хнычущих, капризных, часто рыдающих, очень эмоциональных и очень требовательных, но и дорогих моему сердцу женщин, и это начисто лишило меня желания заводить семью. Я бегу от этого, потому что ценю свою свободу и стараюсь ее сохранить. Разделить жизнь с женщиной я не готов, и вряд ли буду. Я люблю женщин, но никогда ни с одной не хотел терять независимости. Я буду защищать свою свободу до последнего вздоха. Как тебе это?
– Спасибо. – Но после его отповеди она почувствовала ледяной холод.
– Твоя очередь. Почему тебя так беспокоит моя персона? Почему ты пытаешься проникнуть в мои мысли? – Он задумчиво барабанил пальцами по столу и ждал, не сводя с Саскии глаз. – Потому что привыкла быть хозяйкой положения, всегда сама строишь сценарий. Ты – главная. А я тебе скажу, что я тоже привык быть главным и сам строю отношения по своему сценарию. Что дальше?
– Ты хороший человек, Нейт. Но что касается отношений с женщинами, у тебя комплекс. И мне кажется, я могу тебе помочь.
– Мне никто не может помочь. А хочешь знать, что было нужно мне?
Она с надеждой ждала и вдруг услышала:
– Взять сегодня выходной.
– И это все? – Она почувствовала, что ее надежды рушатся. – Ты не заболел?
– Со мной все в порядке. – Он рассмеялся. – Просто за семь лет это первый выходной в рабочий день. Я прогуливаю работу впервые за много лет.
– И что вызвало такое легкомыслие?
– Ты. Ты же мне настоятельно советовала расслабиться и изменить образ жизни. Я последовал совету.
Она удивленно подняла брови.
– Ну и частично потому, что уже давно понял: еще немного – и я сгорю на работе. Подумал о рыбалке, даже поехал с удочкой на набережную, но было так холодно, что пришлось вернуться домой. Оказалось, что я не способен на столь героический поступок и не хочу мерзнуть часами в надежде поймать рыбу. И, не зная, что делать со свободным временем, поехал сюда. Захотелось увидеть тебя. И сделать вот так.
Он протянул руку, дотронулся до ее волос, отделил кудрявую прядь, намотал на палец, слегка дернул.
– И это. – Он провел большим пальцем по ее шее. – И еще это.
Спустил с ее плеча бесформенный старый свитер, погладил по ключице, по плечу, она слегка поежилась от прикосновений, но было необыкновенно приятно.
Тогда он взял ее кресло за ручки, подкатил к себе, зажал ее между своих раздвинутых бедер. Она еще пыталась сопротивляться, вспомнила обещание, которое давала себе тогда, в баре, что нельзя ему уступать, но было поздно.
– Поцелуй меня, – потребовал он.
Ее не надо было просить дважды. Она мгновенно очутилась на его коленях, обвила руками шею и прильнула к его губам.
Больше никаких тестов. Никаких анализов и выводов. Они наконец поступили так, как давно хотели. Больше не надо было ничего объяснять и пытаться остановить то, что должно было неминуемо произойти.
Он оторвался от ее губ, тяжело дыша, прислонился лбом к ее лбу, их дыхание смешалось.
– Мы закончили твой анализ? Потому что я больше не хочу говорить о других женщинах.
– А я не хочу больше о них слушать.
– Вот и хорошо.
Он подсунул руку под ее колени, и она обняла его за шею, когда он поднялся, держа ее на руках.
Глаза его потемнели.
– Я сейчас все смету с твоего стола.
– Нет! – Она подумала о включенном компьютере и своих разложенных в одной ей известном порядке бумажках. – В мою комнату. – Она указала путь.
Он понес ее легко, как перышко.
– О, я совсем забыла, там окрашено.
Он остановился, и Саския задумчиво потеребила мокрую прядь.
– Саския, – прорычал он нетерпеливо.
– Я думаю. Мы сделаем вот так. Выскользнула из его рук, прижала его спиной к стене, нетерпеливо стаскивая с него через голову рубашку, и когда обнажилась мощная грудь, поросшая золотистыми волосками, стала покрывать поцелуями обнаженный торс, вдыхая его запах и пробуя на вкус кожу, слушая, как гулко колотится его сердце.
Она взялась за пояс на его джинсах, но он остановил ее. Развернул, и теперь она оказалась прижатой спиной к стене. Закачалась над головой только что повешенная в коридоре картина. Она привстала на цыпочки, снова стала покрывать поцелуями все, до чего могла достать губами.
– Чем от тебя всегда так приятно пахнет? – спросил он сдавленным голосом, отдаваясь ее ласкам. – Что это за запах?
– Мыло из овечьего молока. Езжу специально за ним в Денденогс. Это моя слабость, я покупаю его, хотя оно стоит кучу денег. Ты должен попробовать, получишь удовольствие.
– О, не волнуйся, я уже пробую. – Он провел языком по ее шее, и колени у нее сразу подогнулись. Он почувствовал это, поддержал и обвил ее ногой свою талию. – Попалась. – И одним движением рук стащил через голову ее старый свитер.
Она осталась в розовом лифчике от бикини, и кожа сразу покрылась крупными мурашками, которые постепенно таяли под его поцелуями.
– Ты восстановила и бассейн? На тебе бикини.
– Просто сегодня день стирки, – пробормотала она, чувствуя, как он провел губами по краю лифчика. Потом сквозь ткань слегка сжал зубами сосок.
Она прижимала с силой его голову, хотелось продлить приятное чувство, а волна желания поднималась так властно, что она начинала задыхаться и ждала продолжения.
Он опустился на колени, стянул шерстяные колготки, покрыл поцелуями ее живот, бедра. Его губы не пропускали ни одного укромного местечка, и она замерла, испытывая настоящее блаженство, ее била дрожь от нетерпеливого желания. Чувствуя это, он просунул руки под ее дрожащие колени и прижал к себе, почти оторвав от пола, и только сейчас она поняла, что он успел скинуть с себя последнюю одежду и теперь совершенно обнажен. Саския опустила руку и ощутила всю силу его нетерпения. Как она могла считать его холодным и непробиваемым. А он оказался очень нежным, горячим, настоящим мужчиной. Все происходило как в ее мечтах, как всегда хотелось, и пока было безупречно.
Его глаза снова поймали ее взгляд, он ждал окончательного подтверждения и получил его в виде горячего поцелуя, не выражавшего сомнений в ее ответе.
Закрыв глаза, Саския подчинилась, полностью растворилась, отдалась ощущениям, таким сладостным, что не могла сдержать стонов, хотелось, чтобы блаженству не было конца, но все-таки он наступил, и она услышала свой крик, такой громкий, что зазвенело в ушах, а Нейт зажал ей рот поцелуем и через несколько мгновений присоединился к ней. Она вся дрожала, ослабевшая, и просто рухнула бы на пол, если бы Нейт не удерживал ее. Наконец, он осторожно отпустил ее, как нечто драгоценное, как будто не она только что сама стала инициатором самого горячего секса прямо в коридоре, у стены. Она уцепилась за его скользкие от пота плечи. А он прислонился лбом к ее щеке и повторил:
