– Тебе просто хочется поговорить? – спросила она.– Или же в конце концов ты введешь меня в курс дела?
– Я думал, ты слышала старого Бэркхардта. Его голос разносился по всем углам.
– Я честно вела разговоры с остальными.
– Ладно. Дело идет о неограниченном потребительском кредите.– Он вздохнул.– Наверное, они уже холодные. Эдис вынула один стаканчик и протянула его Палмеру:– Если ты любишь теплый драмбуи…
Палмер отпил немного и нашел, что ликер достаточно холодный.– Видишь ли,– начал он,– придет день расплаты, когда все должники или выплатят деньги – что невозможно,– или же экономика съежится, как проколотый воздушный шар. Сроки выплаты кредитов так сильно растянуты, а сумма выданных кредитов настолько оторвалась от наличности, что фабриканты в один прекрасный момент будут вынуждены потребовать выплаты у оптовых торговых фирм, которые требуют выплаты у мелких торговцев, а те в свою очередь у потребителей.
– Но разве потребители не могут заплатить, дорогой?
– Они работают на предприятиях у фабрикантов, чьи кредиты так просрочены, что здравый смысл больше не позволяет им производить товары. Они свертывают производство, увольняют рабочих. А безработный не может заплатить свои долги. Понимаешь?
Эдис покачала головой и медленно вынула изо льда свой стаканчик с ликером.– Я думала, автоматика позаботится обо всем этом.
Палмер рассмеялся коротким злым смехом, так похожим на смех Бэркхардта, что на мгновение замолчал, соображая, когда это он успел подцепить эту манеру.
– Способ производства товаров не может изменить кредитного цикла,– объяснил он наконец.
– Тогда мы обречены.
– Я настолько закрутился во всей этой чепухе, что начал выдавать догмы,– вздохнул Палмер и отпил немного ликера.– Две вещи способны спасти положение. Федеральная резервная система может прижать банки. Банки сократят кредит торговцам, которые в свою очередь урежут потребительский кредит. Или же потребители будут следить за собой и вести себя как взрослые люди, а не как жадные дети.
– Значит,– промолвила Эдис, держа свой стакан против света и внимательно изучая его,– все зависит от потребителей?
– Очевидно.
– А они не будут вести себя как взрослые, – продолжала Эдис,– пока живут в страхе, что сегодня вечером или в какой-нибудь особенно солнечный день на следующей неделе все это разлетится на кусочки.
Они тянули свой ликер в тишине. Какое-то полено в камине надломилось, выбросив в дымоход целый сноп искр.– Я думаю, это не тема, в которую человек может, так сказать, погрузиться с ходу, без подготовки.
– Она была предметом обсуждения на сегодняшнем заседании в банке. Теперь мои коллеги, должно быть, считают меня помешанным на этом вопросе.
– А каково их мнение?
– Честно говоря, я раньше не обсуждал это с ними.
– Тогда с кем же?
– Ну, я не знаю. Я разговаривал с нашими работниками из отдела рекламы и информации.
– Маком Бернсом? – спросила она.
– Да, кажется. Он и мисс Клэри совершенно ничего не понимают в банковском деле.– Палмер посмотрел на ликер у себя в стакане и понял, что поздний час и, вероятно, весь алкоголь, поглощенный им за вечер, слишком развязали ему язык. Не то чтобы он не мог вести беседу, касающуюся Вирджинии, сказал он себе. Скорее, он просто был глупцом, упомянув ее имя.
– Она занимается рекламой и информацией?
«Видишь,– сказал про себя Палмер,– видишь?» И вслух:
– Она, по существу, мой посредник в отношениях с Бернсом.– Он сделал короткий сдержанный вдох и попытался провести отвлекающий маневр.– Ни один из них не понимает банковского дела. Просто удивительно, как в наши дни люди становятся экспертами. В Олбани я встретил одного так называемого специалиста по атомной энергии. Он член комитета по размещению электростанций. После пятиминутного разговора я увидел, что он знает об атомной энергии столько, сколько может знать человек, прочитавший об этом статью в приложении к воскресной газете. И он эксперт в Олбани.
– Кто же нанял мисс Клэри? – спросила Эдис, возвращаясь к прерванной мысли.
Палмер пожал плечами:
– Она уже работала, когда я пришел.
– Она привлекательна?
Палмер негромко рассмеялся. Он вспомнил правильный ответ на этот вопрос первых лет своей супружеской жизни.
– Честно говоря, я не заметил,– сказал он.
– Сколько ей лет?
– Ну, твоих лет.
– А как она выглядит?
– Брюнетка. Невысокого роста.– Он на секунду замолчал.– А что?
Эдис глотнула ликеру.
– Простое любопытство. Я встречала Мака Бернса, но никогда не встречала мисс Клэри. Мисс?
– Так ее называют. На самом деле, я думаю, она вдова.
– Правда?
Палмер кивнул, не желая углубляться в эту тему. Впрочем, его тоже удивляло, почему Вирджиния пользовалась своим девичьим именем, но он считал дурным тоном спрашивать ее.
– Звучит очень драматично,– сказала затем Эдис.– Загадочная черная вдова. Что она делает в твоей конторе?
– Составляет всякие документы и прочее.
– Речи?
– Иногда, первые наброски.
– Я потрясена,– сказала Эдис,– теперь я знаю, откуда идут все эти достойные цитирования атаки на сберегательные банки.
– Не совсем так.– Палмер встал и налил себе еще немного ликера.– Окончательный вариант я делаю сам.
Эдис мягко рассмеялась:
– Бэркхардт прав, дорогой. Ты безнадежно старомоден.
– Вовсе нет. К банкирам прислушиваются. Их слово не должно быть необдуманно и несерьезно. Если он несдержан, то, атакуя других банкиров, он уничтожает не только своего оппонента, но и бросает подозрение на себя. Я стараюсь, чтобы мои речи были умеренными.
– Очень хорошо сказано.– Эдис иронически посмотрела на него.– Я была не права, Вуди, ты тоже. В конце концов, ты сын своего отца.
Палмер встал, выиграв в физической высоте, если ни в чем другом.
– Совсем нет. Я скажу тебе кое-что о моем отце. Будь он сейчас жив, он был бы на стороне Бэркхардта. Я знаю, потому что у нас с ним были такие же споры.
– Прости.
– И я скажу тебе что-то еще,– продолжал Палмер, стараясь держать свой голос на разумно низком уровне.– Если бы я относился к банковскому делу иначе, я давно бросил бы его. Ты думаешь, что удерживало меня? Что удерживает меня сейчас?
– Ты хорошо в нем разбираешься. И, Вудс, чем бы еще ты занимался?
Палмер грустно покачал головой. Он отодвинул от себя стакан и подошел к камину. Мгновение он смотрел на огонь, потянулся к кочерге и поправил поленья. Затем повернулся к жене.
