– …50 тысяч задатка до погашения закладной, потом…
– …район никогда не был хорошим. Слишком много неотесанных избирателей, старающихся…
– …зайди ко мне домой около полуночи,– прошептал Бернс Палмеру на ухо.
Палмер заморгал и искоса взглянул на него.
– А это надо? – спросил он.
– Совершенно необходимо, Вуди, детка.
– Я могу дать тебе ответ здесь.
– Но я не могу дать инструкции здесь, не так ли, лапа?
Палмер ничего не ответил, пытаясь, что называется, переварить идею «инструктажа».
– Я не вижу Вирджинии.
– Она где-то здесь. Хочешь, я найду ее для тебя?
Палмер покачал головой:
– Я справлюсь с этим самостоятельно.
– Ну, конечно, дорогой.– Бернс дружелюбно рассмеялся и отошел.
– …лучше поставьте негра на это место. Список для кандидатов будет лучше выглядеть, если он…
– …что можно дать женщине, у которой есть все, Пэдди? Так вот, я выровнял бульдозером задний двор и разбил японский садик, похожий, как все ему подобные, на охапку прутьев…
Потягивая виски, Палмер медленно двигался вдоль стены, ища глазами красное шелковое платье.
Возможно ли, размышлял он, чтобы никто на свете не был свободен от «инструкций», о которых говорил Бернс. Разве каждый человек кому-то подчиняется? Разве нельзя предположить, спрашивал он себя, что богатый человек мог бы сам решить для себя проблему независимых действий. Или это заложено в самой идее действия – в тот момент, когда он, Палмер, сделал свой выбор, согласясь прошлым летом на предложенную Бэркхардтом работу,– не отдал ли он, Палмер, себя во власть «инструкций»?
Разве, в сущности, невозможно, находясь на данной ступени постепенного раскрытия тайн бытия, действовать только в соответствии с велением собственной совести?
Казавшееся бесконечным попурри латиноамериканских мелодий неожиданно оборвалось на дикой, глухой барабанной дроби. Мгновение спустя музыка заиграла снова – медленно плывущий вальс. Палмер заметил красное платье в другом конце зала, у буфета.
Он направлялся к Вирджинии, разговаривающей с незнакомым ему мужчиной. Собеседники довольно серьезно рассуждали о чем-то, двигаясь вдоль стола и наполняя едой свои тарелки. Вирджиния обернулась, когда Палмер тронул ее за плечо.
– Мистер П.! – Ее голос прозвучал немного резко.– Я думала, вы уехали домой.– Познакомьтесь с Сидом Бэроном – гением общественных связей у сберегательных банков.
Палмер пожал тому руку и сказал:
– Старая народная мелодия, мисс Клэри. Разрешите пригласить вас?
Вирджиния приподняла чуть повыше свою наполовину наполненную тарелку.
– Вообще-то я собиралась…
Палмер взял у нее тарелку, поставил на стол и повел Вирджинию на танцевальную площадку. Они включились в неторопливый, как бы отсчитывающий петли вязанья ритм вальса, долго и медленно кружась на одном месте.
– Что он тебе говорил?
Вирджиния покачала головой:
– Ничего особенного.– Ее глаза, всего в нескольких сантиметрах от его лица, пытливо глянули на него.– Неважно себя чувствуешь?
– А по-твоему, я должен хорошо себя чувствовать?
– Гм. Ты, пожалуй, прав.
– Кроме того, у меня в полночь свидание с Бернсом, на котором я должен сообщить о своем решении, а он, по его недавнему тонкому замечанию, будет давать мне инструкции.
– Он предполагает, что ты скажешь «да»?
– А что другое я могу сказать? – ответил Палмер.
Она кивнула:
– Я надеялась, что ты так решишь.
Палмер отстранил ее от себя, чтобы видеть все ее лицо, а не только глаза или рот крупным планом.
– Ты надеялась?
– Иначе он бы уничтожил тебя.
– Это невозможно.
– Ты неуничтожаемый?
– В этом роде.
Догадывалась ли она хоть немного, подумал Палмер, какие фантастические решения принимал он в уме.
– Я представил себе, что дал ему возможность сделать самое худшее,– наконец произнес он, притягивая ее к себе, чтобы говорить это тихо ей на ухо.– Я увидел себя после того, как все было окончено: лишенный работы и семьи, но с более чем достаточной суммой денег для комфортабельной жизни где-нибудь в другом месте.
– На каком-нибудь солнечном острове?
– Что-то в этом роде,– признался он.– С тобой.
– Великолепная идея. Безнадежно непрактичная.
– Большинство великолепных идей всегда таковы.– Некоторое время они медленно кружились молча.– А почему так? – спросил он.– Почему эта идея безнадежна?
– Ну, чтобы не терять времени на долгие объяснения, потому что ты никогда бы этого не сделал.
– Я думал о том, чтобы это сделать. Я довольно много над этим думал.
– Ты слишком много об этом думал,– сказала она.
– Ты говоришь очень уверенно.
– Ты думал о нас двоих в постели – до конца наших дней,– прошептала она ему на ухо.– Ты думал, как изумительно это будет в течение какого-то времени. Потом тебя заинтересовало дальнейшее. Мы двое, Робинзон Крузо и Пятница, все другие связи порваны – с друзьями, с семьей,– осталась только небольшая пуповина физического влечения. И ты подумал: сколько нужно времени, чтобы и это кончилось?
– У тебя неприлично наглядный склад ума.
– Я знаю, как ты мыслишь. К сожалению, это очень похоже на мое собственное мышление, когда я бываю настроена хладнокровно и расчетливо.
– Как сейчас, например,– отметил Палмер.– Меня начинает замораживать твое прикосновение.
– Так что ты будешь умником и ответишь Маку «да»,– сказала она.
– Ты оказываешь давление.
– Признаю это.
– Почему?
– Поскольку я думаю, что знаю, какой вариант лучший.
– Для кого?
Музыка прекратилась. Они стояли неподвижно посреди танцевальной площадки. Оркестр снова заиграл. На этот раз медленный фокстрот, и Палмер с ужасом узнал ту же мелодию Гершвина, под которую они с Вирджинией уже однажды танцевали.
– Ты помнишь?
– Ах, замолчи,– сказала она, прижимаясь к нему в танце.– Вудс,– наконец заговорила она; ее дыхание щекотало ему ухо.– Что плохого, если ты заменишь Бэркхардта? Разве ты не обладаешь для этого самой превосходной квалификацией? Разве это не шанс сделать то, что ты хотел, для ЮБТК? Разве ты все время не был за заем?
– «Будь смелым со мной и не бойся»,– процитировал Палмер, он немного покачнулся и понял, что не так уж крепко держится на ногах.
