Швейцар быстро глянул на него и затем соблаговолил выпрямиться: – Прошу прощения!
– Пожалуйста,– ответил Палмер.
– Я хотел бы спросить, кого я должен известить о вашем приходе?
– Мистера Бернса.
Глаза швейцара широко открылись. Он вытянулся по стойке смирно.– Ах, мистера Бернса. Сию минуту, сэр! – Он мгновенно обернулся и схватил шнур коммутатора.
Шевеля от усердия губами, он несколько мгновений искал нужный номер, потом с силой всадил в гнездо наконечник.
– Простите, сэр. Как мне доложить о вас?
– Вуди,– сказал Палмер с легкой улыбкой.
– Да, сэр, мистер Вуди. Сию минуту доложу, сэр.– Он ждал ответа, тесно прижав телефонную трубку к уху.– Мистер Бернс? Это вы, сэр? Сэр, вас хочет видеть мистер Вуди.– Он слушал, наморщив лоб.– Но он сказал, мистер Вуди, сэр…– Потом лицо швейцара расплылось в улыбку, и он радостно закивал головой.– О да, сэр, конечно, мистер Бернс, не беспокойтесь, немедленно будет сделано, сэр.– Он обернулся к Палмеру: – Прошу вас, мистер Вуди, прошу вас, сэр, сюда, пожалуйста.
Следуя за швейцаром к лифту, Палмер размышлял: подобного рода раболепство не могло быть вызвано одним лишь желанием получить щедрые чаевые «с праздничком»: до рождества было еще далеко, к тому же ни один нормальный человек не мог бы только из меркантильных расчетов так неприкрыто перейти от враждебно презрительного тона к угодливо подобострастному. Нет, решил Палмер. Дело, видно, не только в том, что с Бернсом здесь носятся, как со щедрым и богатым квартирантом. Его боятся. Только запугав человека до смерти, можно заставить его так унизительно пресмыкаться.
Вестибюль, который он сейчас пересекал, казалось, не имел конца. При каждом шаге ноги Палмера глубоко погружались в ковер с таким длинным ворсом, что кончики его туфель покрылись легким слоем пыли. Развешанные по стенам зеркала, обведенные тонким орнаментом, усиливали эффект грандиозных масштабов вестибюля, в котором человек должен был чувствовать себя пигмеем. Как бы для того, чтобы еще больше подчеркнуть эту масштабность, на пути у Палмера возник бассейн шириной не менее пятидесяти футов. Палмер был вынужден обойти его. В самом центре красовалась огромного размера скульптура, изображавшая женскую фигуру с невероятно тонкой талией. У нее была совершенно плоская грудь и волосы до полу. Она резко перегнулась назад, почти пополам, ее рука была запущена в хаотическую копну волос. Трудно было понять, стремится ли она высвободить руку или как-то старается выпрямиться. Ясно было одно – несчастное создание находилось в крайне затруднительном положении. Тройная струя воды с силой устремлялась вверх из фонтана, пробиваясь между ее бедрами, и, повиснув своеобразным зонтом, обрушивалась на ее торс с яростью тропического ливня. Капли воды барабанили по ее бронзовой груди и голове, а затем, сливаясь, струились вниз вдоль тела, создавая иллюзию – по крайней мере так показалось Палмеру,– что мускулы ее поясницы и бедер содрогались не то от страсти, не то от полного изнеможения.
Швейцар почтительно подвел Палмера к автоматическому лифту и с лаконичным напутствием: – Восемнадцатый этаж, северное крыло, сэр,– склонил голову.
Палмер кивнул в ответ, нажал кнопку с цифрой «18» и почувствовал, что его сердце проваливается вглубь, отставая от быстроходного лифта, стремительно взлетевшего на восемнадцатый этаж.
Несколько минут он блуждал по мрачным стального цвета коридорам, прежде чем добрел до открытой двери, из которой его поманила рука Бернса. Даже на расстоянии нескольких метров можно было без ошибки узнать эти пальцы с тщательно наманикюренными ногтями и ослепительный блеск атомных запонок.
– Швейцар сказал, что меня хочет видеть Вуди,– сказал Бернс с кривой ухмылкой.– Вы, значит, решили скрыться под псевдонимом?
– Извините за опоздание,– сказал Палмер, перехватывая инициативу.
Бернс стоял, небрежно прислонясь к двери. Его смуглые щеки пылали густым румянцем, как у человека, только что пробежавшего большое расстояние.– Вы явились даже раньше, чем я ожидал, деточка,– заверил он Палмера.– Ну, что ж, милости просим в мою скромную хижину у ручья.
– Неужели я первый? – спросил Палмер, медленно проходя мимо него в комнату.
– Ну, может быть, не самый первый,– развязно хихикнул Бернс,– зато самый достойный.
Палмер поморщился: – А я всю дорогу прошел пешком, не торопясь.
– Детка, тебе не следовало идти пешком,– промурлыкал Бернс. Он, видимо, был здорово пьян, и вместо присущей ему манеры выговаривать слова старательно и отчетливо он смазывал все звуки, так что у него получилось: «Те н'слевло ти пшком».
– Я просто прогулялся за компанию.– Палмер видел свое отражение в огромном трюмо, обрамленном старинной резной рамой красного дерева. Вся передняя была выдержана в псевдостаринном стиле. Из комнаты доносились приглушенные голоса людей, которые что-то оживленно обсуждали.
– Ах, неотразимая мисс Клэри! – Бернс тихонько ухмыльнулся себе под нос.– В компании с Вирджинией, газетною богинею,– продекламировал он.– Твердый орешек. Палмер холодно пожал плечами: – Она производит впечатление очень разумной молодой леди.
– Разумной? – Бернс помолчал.– Ах, разумной! – Он энергично закивал: – Да, несомненно. Но знаешь, на что она похожа, а? На телефонную станцию.– Он постучал пальцем по лацкану палмеровского пиджака.– И знаешь почему? У нее все номера заняты, как на телефонной станции! – Собственная острота привела его в полный восторг, и он самодовольно захихикал.
– Я пригласил ее с собой,– добавил Палмер,– но она отказалась.
Бернс несколько мгновений размышлял.– Молодчина,– наконец сказал он.
– Не понимаю.
Бернс пожал плечами: – Сейчас еще не время для забав, душа моя. Она знает, что к чему. Значит, молодчина.
Палмер стиснул зубы: – Я приглашал ее сюда не для этого.
Бернс снова захихикал: – Ах, для таких забав у тебя есть другой уголок? Да? Слушай, Вуди, считай, что все, что принадлежит мне, принадлежит тебе. Вся эта квартира в твоем распоряжении, тебе не найти более укромного местечка. Я говорю вполне серьезно. Считай себя здесь хозяином и учти: тебе даже не надо меня ни о чем просить, ты только предупреждай заранее, чтобы я не вломился не вовремя, вот и все.
Палмер хотел сказать что-то очень резкое, но не успел он открыть рот, как Бернс взял его под руку и быстро провел в гостиную.
Претензия на современный шведский стиль, отметил про себя Палмер. Тут преобладали светлые тона: мебель тиковая и светлого дерева, белые, серые и черные квадраты обивки. Люстры и торшеры были из каких-то странных стеклянных сосудов, соединенных или разделенных сложными переплетениями лозы и соломы. В самом центре большой квадратной комнаты распластался гигантский белый ковер причудливой формы с длинным пушистым ворсом. В центре ковра на низком столике для коктейлей, покрытом стеклом толщиной по меньшей мере в два пальца, поблескивали приземистые массивные бокалы с напитками янтарного цвета и плавающими в них кубиками льда. Бокалы были наполовину опорожнены.
