Уилсон повернулся к Бурсали:
— Как такое возможно… — От возмущения у него перехватило дыхание.
Доктор пожал плечами:
— Вы наблюдаете, как функционирует мировая экономика, друг мой. Транснациональные корпорации — я имею в виду производителей всего, чего угодно: от деталей компьютеров до синих джинсов, — нуждаются в дешевой рабочей силе, дабы удержать накладные расходы на низком уровне. А что дешевле раба? Не нужно выплачивать пенсии и пособия, выделять средства на страхование от болезней и отпуска. Трезвый расчет — и только.
— Но куда их отправят? Где все эти фабрики, поля? — с трудом выговорил Уилсон.
Доктор нагнулся к нему.
— В южной части Тихого океана существуют некие острова, — зашептал он. — Есть они и у африканского побережья, и в Центральной Америке, и в Яванском море. Повсюду, где процветает коррупция, где правительства смотрят на рабство сквозь пальцы. Вы спросите, почему же молчат цивилизованные страны. А никто ничего не знает: болтуны остаются здесь навеки. Но с другой стороны, согласитесь, утечка информации всегда присутствует. Так, может быть, работорговля — не такой уж большой секрет? Может быть, содружество цивилизованных стран просто не хочет этого знать? Простите за банальность, но людям с телевизорами, автомобилями и прочими игрушками глубоко наплевать на судьбу нескольких тысяч бедных африканцев. Что касается лично меня, то я не хочу сейчас ни о чем больше думать, кроме как об очередной порции джина.
9
После аукциона мужчины в белых куртках и галстуках-бабочках организовали на набережной вечеринку с закусками. На длинных, застеленных скатертями столах возникли омары и икра, фазаны под стеклянными колпаками, молочные поросята и ростбифы. Лебеди из мороженого сразу начали таять. В баре появился набор превосходных вин и крепких спиртных напитков. Из пластмассового фонтана забило шампанское. На корпоративных яхтах зажглись разноцветные огни, отсвечивая в темной воде. Уилсон увидел среди яхт «Компаунд интерест», осевшую на правый борт.
— Когда вы в последний раз пробовали икру на этом проклятом острове? — спросил доктор Бурсали, протискиваясь через толпу бизнесменов.
Уилсона, испытывавшего душевные муки, подташнивало. Он опрокинул стаканчик неразбавленного виски «Бурбон» для успокоения нервов и посмотрел на скопление деляг и кипящий океан за ними. Цивилизации существовали едва ли не мгновения в течение долгого дня истории; люди нужны были ей лишь для того, чтобы обеспечивать порядок. Хаос в образе зверя прятался в тени сразу за их костром и выжидал, когда наступит его срок. Регулярно работала почта, церкви были переполнены, электрические лампы приятно освещали комнаты, а через миг огромные города в руинах и на пустырях волчий вой.
Уилсон не заметил, как рядом очутился мужчина в деловом костюме. Уилсон сначала обратил внимание на шелковый пиджак цвета морской волны, на красный галстук, на золотые часы «Ролекс» и лишь потом сообразил, кто это.
— Вам получше, Уилсон? — спросил Акерман. — Я слышал, вы болели.
— Я не узнал вас без ваших очков, — сказал Уилсон, когда к нему вернулось самообладание. Фраза была неуклюжей, но ничего остроумнее он придумать не смог.
— Я в контактных линзах, — улыбнулся разговорчивый Акерман. — Никогда не ношу очки на деловых встречах. — Он покровительственно положил руку Уилсону на плечо. — Как они к вам относятся?
— Хорошо, — ответил Уилсон. — А к вам?
— Вообще-то я чувствую себя вполне сносно, — ответил Акерман. — Этот парень Пейдж весьма деловой предприниматель. Миллиард, который он потребовал за меня, я предложил использовать в обоюдных интересах. — Речь его вдруг убыстрилась, в зрачках засверкал хищный огонек. — Торговля, которую Братство ведет здесь, — просто фантастика. Чувствуется рука гения. Полезно всем. Мы богатеем и одновременно снимаем демографическое напряжение в Африке. Превосходно. Капитализм чистой воды в действии. Если вы меня спросите…
— Что произошло с капитаном Амундсеном? — спросил Уилсон.
Огонек в глазах Акермана погас. Миллиардер, моргая, посмотрел на свой стакан и перевел взор на «Компаунд интерест»:
— Я слышал. Он был хороший человек. Воистину. Очень жаль, что он сейчас не может присоединиться к нам.
Акерман вновь посмотрел на Уилсона и увидел нечто такое, что заставило его попятиться.
— Убийца! — вскричал Уилсон. — Работорговец! Ведь это люди, а не партии товара!
Некоторые бизнесмены перестали есть и повернулись в их сторону.
— Р-рабство, — начал, заикаясь и моргая, Акерман, — это всего лишь экономический термин, связанный со стоимостью, и не совсем точный притом. Мы предпочитаем использовать выражение «некомпенсированный, или принудительный, труд»…
Уилсон не дал ему закончить мысль. Он ринулся вперед, обеими руками схватил миллиардера за шею и стиснул пальцы. Зрачки Акермана расширились, глаза понемногу стали выкатываться из орбит, и левая линза, крутясь, покатилась по щеке, как крупная слеза. В следующий момент два официанта оттащили Уилсона от Акермана. Миллиардер, отчаянно хватая ртом воздух, завалился на молочного поросенка и сполз на тротуар. Шелковые брюки с треском лопнули.
Доктор Бурсали взял Уилсона за плечи.
— Быстро со мной, — шепнул он на ухо бывшему пациенту и повел его сквозь толпу.
На полдороге к холму Уилсон остановился, брызнув грязью, закрыл кулаками глаза и беззвучно зарыдал. Бурсали раздавил лужу около него и закурил сигарету.
Когда рыдания прекратились, Уилсон потряс кулаком в сторону барака.
— Не знаю как, но я остановлю это дерьмо, клянусь.
— Я тоже хотел, — угрюмо заметил доктор. — Но что может сделать любой из нас против их машины? Напрасно я взял вас сегодня с собой. Я и не предполагал, что это вызовет столь мощный духовный кризис.
Они замолчали, потому что говорить было больше не о чем.
По черной полусфере над заливом пробегали огоньки грузовых судов, готовых к приему живого товара.
10
Сезон дождей начался со странного свечения на небе. Тяжелые темно-красные тучи ходили на зеленом фоне, как недовольные богини в греческой пьесе. Но дождя не было еще несколько дней, лишь увеличивалась влажность, по мере ее уплотнения воздух, казалось, становился чем-то вроде зыбучего песка. На горизонте неясными посланиями сверкали молнии, откуда-то издалека доносились звуки барабанного боя. Наконец в полночь небеса разверзлись, и вода хлынула как из ведра. Громоподобный шум разбудил Уилсона, и он, потея на большой кровати под противомоскитной сеткой, был вынужден слушать визги, идущие из города лачуг.
На рассвете он встал и подошел к окну. Половину холма смыло в бухту, отчего черная вода покраснела от грязи и мусора.
— И так каждый год, — сказал доктор Бурсали, придя на свой десятичасовой завтрак и стакан джина. — В течение последующих месяцев умрут от переохлаждения от пяти до десяти тысяч человек. В мае выжившие отстроят заново жилища, в кучах мусора появится еще больше коричневых младенцев, приплывет несколько тысяч беженцев из Африки, и весь этот мерзкий, несчастный цикл повторится.
