– А у ментов так же, – вдруг сказал Гершензон. – Бандиты людей грабят, а менты грабят бандитов. Поэтому бандиты их и боятся. А простых людей менты не защищают, чтобы бандиты могли их ещё грабить. У моего брата одни козлы отняли сотовый, менты их нашли и за деньги отпустили, а сотовый себе оставили.
– И так, паца, везде, – сказал Моржов. – Наверное, мне не нужно вам об этом говорить, но вы же не дураки, сами всё видите. Вы знаете, почему в лагере вас так мало. Дрисаныч ли в этом виноват?
– Не Дрисаныч, – согласились упыри.
– Значит, давайте защитим Дрисаныча, как сможем. И не только его, а всех, кто здесь. Если для этого надо кому-то соврать, я совру. Дрисаныч мне дороже, чем директриса, потому что он и вправду с вами ходит в походы, но получает денег меньше, чем она. И пусть я сделаю неправильно. Дрисаныч вам уже говорил: настоящий – это тот, кто может поступить неправильно, если другим от этого по-настоящему станет лучше. Помните?
– Помним, – закивали упыри.
– Всё в жизни, паца, устроено очень неуклюже, – искренне сказал Моржов. – И потому почти никогда не получается поступать красиво. Всегда рожа крива.
Гершензон подумал и осуждающе изрёк:
– Береги честь смолоду, коли рожа крива!
Розка перевернулась на живот, накинула на голову край спальника и сладко сообщила:
– Моржик! Я не хочу уезжать из Троельги!
Моржов лёжа натаскивал штаны и щёлкал ремнём.
– Я даже согласна терпеть здесь Чунжину и Опёнкину, если ты не будешь подходить к ним ближе трёх метров! – добавила Розка.
– Я и так уже на велосипеде их объезжаю, – ответил Моржов и пошлёпал Розку по голому заду. – Вставай, красавица.
– Раком? – сладко спросила Розка.
– Ну, если тебе будет удобно возвращаться в Троельгу раком, то можно и так.
Моржов поднялся на ноги и принялся обуваться, одновременно засовывая пистолет под ремень на поясницу. Был вечер пятницы, еженедельный национальный праздник России. Мало ли, какие пьяные ублюдки могли выбраться на природу и наткнуться на их сладкую парочку… ПМ в пятницу вечером никому не помешает.
– Моржик, а где мы будем встречаться в городе? – натягивая плавки, спросила Розка.
– Розка, смотри!… – Моржов быстро схватил с земли бинокль и уставился на Талку, блестевшую за соснами. Полянка, облюбованная Моржовым, находилась чуть в стороне от реки. – Какие-то туристы плывут! Подростки!
– Ну и что? – удивилась Розка, засовывая груди в уже застёгнутый лифчик. – Когда ты уезжал неделю назад, мимо нас тоже туристы проплывали.
– Это же, блин, шанс! – оживился Моржов. – И упырей не надо будет гонять!… С этими подростками завтра мы комиссии такую жопу на глаза натянем, что комиссия манду от Катманду не отличит… Розка, одевайся живее! Надо тормознуть туристов!
Моржов спустился на берег и прямо в кроссовках зашёл на мелководье. По узкой Талке из-за поворота плыли три цветных катамаранчика, каждый с грудой подростков. Передний катамаран был уже совсем рядом с Моржовым.
– Эй, ребята, причальте, пожалуйста! – крикнул Моржов.
– На хуй пошёл, ебосос очкастый! Иди отсюда, чмо! Пидор гнойный! Ебись конём, сука! – весело, зло, бесстрашно и нагло заорали Моржову с катамарана.
Моржов обомлел. Он разнежился с Розкой, а теперь ему как грязной, мокрой тряпкой смазали по роже.
Странно: раньше он бы просто ухмыльнулся, отвернулся и ушёл. Но сейчас у него внутри словно всё перекувыркнулось. Он вдруг почувствовал, что край: он больше не может торчать в этом говнище. Или глухой забор по периметру, чтобы никого вокруг не видеть, или, блядь, всех положить.
Моржов вытащил ПМ и, почти не целясь, шарахнул в борт катамарана. Простреленная гондола вмиг обмякла, лепёхой расползаясь по воде от груза. Эхо выстрела хлестнуло по прибрежным кустам, смахнуло с неба стрижей. Розка завизжала. Катамаран замолк. Подростки замерли, боясь пошевелиться.
– Живо причалили, недоёбки! – рявкнул Моржов. – Ну!
Подростки, невнятно ругаясь, схватили вёсла и загребли к берегу, не сводя с Моржова глаз.
– Боря, не надо! – закричала Розка. – Пусть плывут!…
Расшвыривая ногами воду, Моржов ринулся к катамарану и схватил его за какую-то верёвку.
– Кто у вас тут самый борзый? – рычал Моржов, стволом пистолета обводя притихших подростков. – Кто начальник?
– У нас там начальник… Сзади… – пробурчал один из подростков. – Чё ты, мужик, залупился-то…
Два других катамарана спешно гребли к остановленному. С них доносились какие-то угрожающие вопли.
Моржов опять бабахнул из пистолета над головами подростков и крикнул двум подплывающим катамаранам:
– Командира мне надо!
– Боря!… – умоляла с берега Розка.
С самого дальнего катамарана в воду спрыгнул дядька в тельняшке, в трусах и с армейским ремнём. Он мощно пошагал по воде к Моржову. На его ремне болтался увесистый нож в толстом чехле.
– В чём дело? – угрюмо спросил он издалека.
– Отойдём на берег, – предложил ему Моржов.
– Тут говори, – потребовал дядька, приближаясь.
– Пошли отойдём, – повторил Моржов. – Не бойся, я один.
Он повернулся и направился к берегу. Все три катамарана за его спиной сразу загомонили, обсуждая получившийся косяк.
– Сидите, блин, прижмитесь, дегенераты! – бросил дядька подросткам, бултыхая вслед за Моржовым.
– Ну чего тебе от них надо?… – жалобно налетела на Моржова Розка, но Моржов осторожно отодвинул её в сторону.
– И чего ты хотел? – с вызовом спросил Моржова дядька, подошедший сзади.
Моржов повернулся и почувствовал, что утыкается носом в стену. Он уже не хотел ничего. Раньше какие-то там матюки в свой адрес ни за что не остановили бы его, если он затевал важное дело. А сейчас ему было просто противно припахивать этих уродов с катамарана. Чтобы Розка, Милена, Сонечка видели их, слышали их базары?… Да ну на фиг. Лучше уж обойтись силами упырей…
– Дядька, извини… – Моржов озадаченно почесал в затылке рукоятью пистолета (чтобы дядька не забывал про ПМ). – Эти гондоны твои… Ничего уже не хочу. Плывите.
Дядька потоптался, явно расслабляясь. Он убедился, что Моржов один (женщина – не человек) и не агрессивен.
– У тебя с головой всё нормально, парень? – участливо спросил он. – А то со шпалером-то при такой голове надо аккуратнее…
– Извини, – повторил Моржов. – Всё, проехали. Иди давай.
Дядька ничего не ответил и пошёл к воде. Он осмотрел простреленный, сдувшийся катамаран, чего-то злобно объявил подросткам и уплюхал к своему судёнышку. Катамараны дружно оттолкнулись от мели, выбираясь на стрежень.
