Хмуро спрятав взгляд, Алёна приняла другой презерватив. Моржов сел обратно, и Алёна продолжила дело. Поскольку рот у неё был занят, Моржов почувствовал, что отдыхает от риска услышать ещё какую-либо новость. Он безвозмездно любовался узенькими плечиками Алёны и её гладкой спинкой, которую забавно подметал болтающийся хвост.
– Хорош, а то перестараешься, – наконец остановил Алёну Моржов, взял её под мышки и поставил на ноги. – Садись на стол и ложись на спину…
В этой тесной сауне на полу было не разместиться. Алёна покорно залезла на стол, убрала бутылки и улеглась как покойница – правда, стыдливая покойница, потому что прикрылась руками. Ноги её смешно торчали в воздух, не уместившись на столешнице.
– Не так, – вкрадчиво возразил Моржов.
– Давай так, – ответила Алёна, глядя в потолок.
– Я ростом метр девяносто четыре, – сказал Моржов. – Ты чего? Я же гробанусь с этого стола.
– Другие не гробанулись, – зло возразила Алёна. Моржова этот цирк начинал уже забавлять всерьёз.
Он взял Алёну за щиколотки и подтянул к себе, чтобы край столешницы пришёлся ей под зад. Потом задрал девчонке ноги и развёл в стороны. Алёна по-прежнему закрывалась ладонями.
– Убери руки, – велел Моржов.
– Я стесняюсь! – огрызнулась Алёна.
Моржов в задумчивости потёр лоб её пяткой. Затем забрал в пятерню обе её щиколотки, загнув Алёну как гимнастку, и свободной рукой сдвинул её ладони. Лоно у этой девчонки было гладко выбрито – округлое и свежее, как варёное яичко или, точнее, как персик, только складки припухли – сказался целый день работы. Моржов слегка навалился на Алёну, чувствуя, что входит туго и тяжко – как кол в плотную землю. «Распогодится небось», – понадеялся он. Но Алёна вдруг заорала – уже безо всякого стеснения.
– Чего не так? – рявкнул Моржов, раздёргивая в разные стороны ноги Алёны, чтобы увидеть её лицо.
– Больно! – заявила Алёна. – У тебя презер херовый!
– Нормальный! – начал злиться Моржов. – У той же Анжелы покупал, где и ты брала!
Он снова качнулся в Алёне, и она снова заорала.
– Мне больно! – повторила она. – Меня и так пёрли весь день!…
– Н-ну, блин, подруга!…- в сердцах сказал Моржов и выдернулся наружу. – Переворачивайся на живот, может, сзади помягче пойдёт…
– Не буду я ни хера переворачиваться!
– Почему это не будешь?
– Да ты извращенец! Ты меня в жопу трахнешь!
– Да иди ты!… – разозлился Моржов. Алёна, видно, поняла, что перехватила лишку.
– Сходи к Анжеле за смазкой, – уже миролюбиво попросила она. – У меня кончилась, а у неё всегда есть…
– Ща! В таком виде и кинулся! Может, вообще Анжелу сюда позвать – пусть она за меня и потрахается?
Алёна опустила ноги и, морщась, села на столе.
– Дак позови, – сказала она. – Пусть она меня трахнет, если ты не можешь.
– Чего это я не могу? – изумился Моржов. Алёна хмыкнула и отвернулась.
Моржов схватился за себя – как парашютист за кольцо парашюта. Парашют и вправду уже планировал косо.
Моржов гневно стащил презерватив и швырнул его на пол.
– Значит, снова ртом поработаешь, – угрюмо сказал он. – Рот, похоже, у тебя ещё не перетрудился.
– Не буду я тебе ничего делать, – отреклась Алёна.
– Ты «буду – не буду» и «хочу – не хочу» для мужа побереги, – посоветовал Моржов. – Деньги взяла? Взяла. А если желаешь постонать – сначала раком встань, чтобы по делу было.
– Не буду я раком вставать! Ты меня…
– Слышал, – оборвал Моржов. – Будешь грубить – дверь запру и без мыла вдую тебе по самые гланды.
– Хер ты вдуешь, – бесстрашно сказала Алёна. – У тебя стоит-то только по праздникам. Нашёл чем пугать.
Моржов смотрел на эту девчонку – и вдруг ему стало невыносимо тоскливо. Да сдалась она ему… Позвонить Сергачу и заказать другую. А-а, неохота. Ничего неохота. Моржов отступил на шаг и внимательно оглядел Алёну с головы до ног. Маленькая, голенькая, отважная блядушка. Красивая, как огонёк на свечке.
Моржов достал из кармана брюк сигареты, развалился на скамейке, прислонившись спиной к стене, и закурил. Алёна всё стояла, опасливо ожидая его действий, а потом расслабилась, вытащила из кучи одежды свои трусики, напялила их и села на стол. Улыбаясь, она взяла со скамейки рядом с Моржовым бутылку пива, сама умело раскупорила её о край стола и начала пить.
– У меня мужик был, ему шестьдесят лет, у него лучше, чем у тебя, стояло, – сказала она.
– Не у всякого на тебя и встанет, – огрызнулся Моржов.
– А чё ты меня лажаешь? – усмехнулась Алёна. – Я же не виновата, что ты трахаться не умеешь.
Впервые с тех пор, как закодировался, Моржов почувствовал, что его гвоздят, как Кутузов – Бонапарта. Он просто не мог решить, что делать. Отругиваться – мальчишество, а в морду дать – так ведь девка же, хоть и сучка…
– У тебя жена есть? – вдруг спросила Алёна.
– Тебе-то что? Замуж за меня решила, чтобы «не хочу» да «не буду» говорить?
– Охота мне за тебя замуж, ага, – фыркнула Алёна. – Чё, нормальные мужики, что ли, кончились? Тебе только с недоёбу давать можно.
– Переёб недоёба не лучше, – только и нашёлся что сказать Моржов, роняя пепел себе на брюхо.
Алёна сидела на столе в одних трусиках, пила пиво и болтала ногами.
– Чё ты обиделся-то? – спросила она. – Сергачу будешь звонить, что у тебя не встало?
Моржову как по лбу ударило: «На хер я всё это слушаю?…» Он помнил свою кодировку. Этот разговор был тем же самым, только не по своей воле и не на то, что нужно. Надо сматываться!
Моржов встал, шагнул к своей одежде и принялся одеваться.
– Чё ты сразу бежать-то? – болтала Алёна. – Если хер не стоит, так и поговорить не хочешь?
– На хрена мне с тобой разговаривать? – ответил Моржов.
– Я тебе расскажу, как трахаться надо. Может, пригодится. Хотя тебе-то – нет…
В общем-то, для Моржова это было как пожар. Ещё чуть-чуть – и он уже не сможет погасить пламя памяти. Эта Алёна трахала его мозги так, что запомнится навеки. Отобьёт желание насовсем, перепугает до смерти. Так изнасилованные девочки потом не могут вернуться к соответствию со своей природой и захотеть мужчину – в любом мужчине им всегда мерещится ужас, боль, унижение и предательство. И не всякий, даже любящий, мужчина сможет своей нежностью растворить эту спёкшуюся, чёрствую кровь, коркой стянувшую часть души. Насчёт своей жизни Моржов не сомневался: ему такая нежная женщина не встретится.
– Ты пошёл уже, да? – спросила Алёна. – А триста рублей-то не дашь? Ты же обещал…
