Однажды Моржов попросил Леночку раздеться и встать, слегка нагнувшись, в сложном винтообразном развороте, словно бы она, собирая цветы на поле, не распрямляясь, оглянулась и протянула ему букетик. Моржов быстро набросал эскиз, а потом из листов пластика (украденных с евроремонта) вырезал несколько фигурных плоскостей. Потом он совместил их во что-то вроде небольшой скульптуры. Эту конструкцию он назвал «Девушка в темноте». В отличие от картины, скульптуру надо осматривать, обходя вокруг. Моржов ставил свою «Девушку» на стол и медленно вращал. Они с Леной смотрели и замирали: в динамике вращения скульптура оживала и воистину казалась девушкой, что раздевается в темноте при косом свете луны из окошка. Кромки вырезанных плоскостей, как лунный свет, вдруг очерчивали то один контур тела, то другой, но лишь в единственном ракурсе девушка внезапно воплощалась вся, словно ярко освещенная. И в этом ракурсе даже Леночка узнавала сама себя.
Ей Моржов и оставил «Девушку», когда уходил. Сейчас он дорого бы дал, чтобы узнать, как же Лена распорядилась его творением.
– А помнишь, как мы попали под дождь? – спросил Моржов. – Как ходили за грибами на Колымагины Горы? Как занимались любовью в пустой электричке?
Лена долго молчала.
– Ничего этого не было, – наконец сказала она тяжело и решительно.
Моржов, в которого она перестала верить, дематериализовался, и этот процесс цепной реакцией ушёл в прошлое, развеществляя всё, что было.
Моржов отвернулся и уставился в окно. Отсюда было видно пол-Пленума. Пленум изо всех сил тщился казаться городом, но ему недоставало масштаба, и потому он выглядел декорацией. Слишком уж близко синел лес за домами. Слишком большим был небосвод. Пленуму не хватало покровной мощи, чтобы создавать впечатление города. Чересчур уж выпирал ландшафт с его буграми и лощинами. Чересчур живуча была природа, которая превращала газоны в косматые лесные поляны, а на бетонных козырьках подъездов расстилала зелёные пятна мха. Неискоренимыми селянами оставались жители, что огораживали возле домов палисадники, держали на балконах какие-то длинные тесины, торчащие наружу, вместо асфальтовых тротуаров укладывали дощатые вымостки, а во дворах громоздили не гаражи, а сараи. На Пленуме, как в деревне, даже по улицам взрослые люди ходили посередине дороги, подростки подзывали друг друга свистом, а пожилые женщины, не желая подниматься по лестницам, кричали со двора в окна верхних этажей: «Пе-тров-на-а!… Ва-лен-ти-на-а!…»
– Тебе пора, – сказала Моржову Лена.
– Знаешь, Лен, а у нас всё равно ничего бы не получилось, – ответил Моржов. – Этот твой тест на выполнение обещаний висел надо мной, как дамоклов меч. Так жить тяжело. Тем более что и без этой проверки надо мной своих дамокловых мечей навалом. Одни мечи, неба не видно.
– Тебе пора! – тоном выше повторила Лена.
– Я тебя люблю, – просто сказал Моржов. – Я от тебя ничего не требую, но хочу, чтобы ты это помнила.
– Саша! – отчаянно крикнула Лена в комнату. – Выведи его отсюда!
В кухне тотчас появился Саша. Лицо у него было напряжённое.
– Пошёл вон! – яростно сказал он Моржову.
Моржов начал вставать, угрожающе вырастая до своего метр-девяносто-с-лишним роста. Он был на полторы головы выше Саши (и на две с половиной – Леночки). Ему показалось, что он может просто взять Сашу в щепотку, вынести на балкон и уронить вниз. Со своими габаритами Моржов ощущал себя не просто настоящим, а даже излишне настоящим. Но он собирался уходить – и больше не мешать Саше и Леночке, маленьким людям с их ломкими скелетиками и хрупкими, стеклянными принципами.
Моржов протиснулся мимо Саши в прихожую, сунул ноги в кроссовки, открыл дверь и выкатил велосипед на площадку. Саша захлопнул дверь за спиной Моржова с таким грохотом, будто спустил Моржова с лестницы.
Сергач жал на клаксон, словно капитан парохода в туманах Ла-Манша. Моржов вышел на крыльцо жилого домика и приставил к очкам бинокль. Белая «Волга» Сергача стояла посреди волейбольной площадки. Из-за чёрных, тонированных окон она почему-то напоминала летающую тарелку не очень-то дружественных инопланетян. В дальних кустах торчали любопытные упыри – они чего-то творили там под руководством Костёрыча и Щёкина. Оттолкнув Моржова, из домика вылетела Розка, ссыпалась с крыльца и понеслась к «Волге».
– Чего сигналите, как на пожаре?! – гневно кричала она на ходу. – Прекратите немедленно!
«Волга» замолчала. Передние её дверки открылись, и наружу полезли улыбающиеся Сергач и Лёнчик. Моржов сразу понял, что оба они уже пьянущие.
– Принимай гостей! – орал Сергач Розке.
Сергач прикатил в полной ментовской форме, только серая кепка с длинным козырьком не по уставу была сдвинута на затылок. Он сразу же облапил Розку, поцелуем запечатывая ей рот, а потом решительно повлёк Розку к веранде. Лёнчик нырнул обратно в машину и вынырнул уже с большим арбузом в левой руке и с пакетом – в правой. Ногой захлопнув дверку, Лёнчик поспешил вслед за Сергачом и Розкой.
Всё происходило так целеустремлённо, словно для Сергача и Лёнчика Розка являлась единственной обитательницей Троельги. Проще говоря, Сергач и Лёнчик никого не заметили и к себе не позвали. Но Моржов сразу счёл, что он не нуждается в приглашении, а потому решительно спустился с крыльца и тоже пошагал к столу, за которым уже рассаживались гости.
– Вы чего пьяные припёрлись? – вполголоса пугливо и яростно вопрошала Розка, вывинчиваясь из рук Сергача.
– Да по хер! – задорно отвечал Сергач и смеялся, вздёргивая бровки домиком: дескать, ну и мудно же, а?
Лёнчик бухнул арбуз на стол и деловито достал из пакета две бутылки водки.
– Ножик давай, – велел он Розке. – И стаканчики неси.
– При детях, что ли, пить собрался? – фальшиво-агрессивно спросила Розка. – Я же вам говорила – нельзя!
– Да хер на детей! – ещё веселее ответил Сергач.
– Алкаши… – вздохнула Розка с демонстративным сожалением, повернулась и пошла на кухоньку.
По её распрямившейся спине Моржов понял, что Розка всё равно довольна визитом Сергача, а потому согласна презреть нормы педагогики. Это ей даже как-то льстило: мол, у неё такая любовь, что весь мир отодвинут в сторону.
Моржов по-хозяйски перешагнул скамейку и сел за стол напротив Лёнчика и Сергача.
– Борян, держи пять! – радушно завопил Сергач и навалился на стол брюхом, протягивая Моржову руку для рукопожатия. Моржов посмотрел на неё в бинокль. Лёнчик только криво кивнул – он был занят: сгрызал с бутылки заевшую пробку.
Розка вышла с кухни с ножом и стопкой пластиковых стаканчиков. Видно, в кухне она придумала новый наезд на Сергача в компенсацию своей уступчивости.
– Сергачёв, убери машину с площадки! – потребовала она.
Сергач совсем сдулся от смеха.
– Хер с ней! – ответил он, вытирая слёзы.
Лёнчик разлил водку, взял нож и с ловкостью индейца, снимающего скальп, развалил арбуз пополам, а потом умело начал пластать одну половину на ровные полумесяцы.
