Василий Никитич Татищев, первый горный начальник Урала, первым и почувствовал самодостаточность и своеобразие уральской горнозаводской жизни — пока что в пределах Екатеринбургского горного ведомства. Н. Корепанов, автор книги о горном начальнике Н. Клеопине (2000), пишет: «В 1738 г. Татищев однажды назвал ведомство „горнозаводской провинцией" и в определении своём попал в самую точку. От Лялинского завода на севере до Полевского на юге и от Уткинской пристани на западе до Каменского завода на востоке жизнь всего населения подчинялась исключительно заводскому производству — его годовому циклу, не зависела от воевод и губернатора и от колыбели до седин была распланирована заводскими властями. В XIX веке появились горные округа, в XX веке — территориально-производственные комплексы, а в XVIII первым ростком проросло всё это в Екатеринбургском ведомстве. Сложилось ведомство в связи с припиской государственных крестьян к казённым заводам и существовало, пока существовала та приписка. Делилось ведомство на 5 дистриктов, и к дистриктам приравнены были и заводы. А стоявшие во главе их земские комиссары и заводские управители хоть и схожи были по своим полномочиям с воеводами, но являли собой совершенно иной тип. Они были горные офицеры».
И ещё одна длинная цитата из Н. Корепанова — об упорядоченности, единстве и долгосрочности сложившегося комплекса отношений, то есть о самом факте существования «горнозаводской цивилизации»: «Со временем идея переросла в стремление превратить Екатеринбургское ведомство в единый саморегулирующийся хозяйственный организм, где все заводы взаимосвязаны, работники взаимозаменяемы, имеются годовые и перспективные планы и т. п. (Работа эта велась постоянно и во времена Геннина, и не только в казённом ведомстве.) Созванная комиссия получила название Комиссии рассмотрения заводов и ремёсел, а основным итогом её деятельности явились штаты казённого заводского ведомства 1737 г., пережившие не только всех членов комиссии, но и многие заводы и тем более учтённое в штатах заводское оборудование. Да и сами технологии».
Екатеринбуржцам можно простить их столичную близорукость, которая весь интерес мира замыкает в кольцо окружной дороги. «Горнозаводская цивилизация» лежала на Уральском хребте как седло на лошади — на оба бока. Да и начиналась она задолго до величия Невьянска и Каменска и эпохи Демидовых. Она начиналась с Ницынского завода (1631 год), Пыскорского завода (1633 год), Чердынского завода (1637 год), Нейвинского завода промышленника Тумашёва (1669 год), Железянского завода Далматовского монастыря (1682 год).
Правда, заводы эти были очень маленькие, да и вообще заводы чёрной металлургии (производство железа и чугуна) тогда были «передельными». Они скупали у крестьян «крицы» — куски самодельного, «сырого», «болотного» железа — и отковывали их до необходимого качества. Впрочем, в источниках приводятся и другие утверждения. Например, Н. Корепанов пишет: «Горные заводы забивались тогда как гвозди в дерево — шум, треск, щепа летит… И только один Пыскорский, сам как дерево, вырос из старого своего корня. Медь здесь плавили ещё при царе Алексее Михайловиче, и когда Игнатий Юдин начинал дело в 1722 г., жив ещё был 111- летний крестьянин Никита Белкин, служивший рассыльщиком на старом заводе 98 лет тому назад: „В его время при той работе было иноземцев человек с пятнадцать, воевода был Юрья Телепнёв. Руду добывали штольнями и шахтами, и было руды много"». То есть выходит, что Пыскорский завод на Каме работал уже в 1624 году, причём при своём руднике, который назывался Григорова Гора. Но вообще-то Алексей Михайлович царствовал с 1645 года по 1676…
«Горнозаводская держава» была создана искусственным путём. «…Нагнали солдат, приписали крестьян, набрали со всех сторон мастеров. Явились горные чиновники и сильное промышленное купечество с сибирским оттенком. Всё это делалось в интересах насаждения горного дела на Урале, делалось по определённому плану, с большим или меньшим приливом чиновничьей энергии», — писал Мамин-Сибиряк. Но причудливая искусственность этого мира вдруг так точно вписалась в некоторые особенности регионального быта и менталитета, что «привозное дерево» пустило прочнейшие корни и вросло в почву. Пусть оно искривилось и потеряло задуманную стать — зато оно оказалось небывало живучим. И всё вышло не по российской традиции — «Хотели как лучше, а получилось как всегда», а прямо по Тициану: «нужный цвет в нужное место».
В чём же суть «горнозаводской цивилизации»?
Можно назвать десять признаков этой «цивилизации».
Первый из них — основной для аграрной России: отношение к земле. И здесь «горнозаводская цивилизация» опередила всю Россию, потому что её отношение уже не было феодальным. Но и капиталистическим оно тоже не было. Сложилась какая-то столь хитрая система землевладения, что разобраться в её казуистике было практически невозможно. Но сформулировать стоит «помягче»… Многоукладность землевладения — первый признак «горнозаводской цивилизации».
Пример — Чусовая.
Вся Чусовая со всеми своими притоками со времён Ивана Грозного принадлежала Строгановым. Да, Строгановы отдавали её в опричнину, и Борис Годунов, накладывая на Строгановых опалу, отнимал у них Чусовую, но к XVIII веку все страсти вроде бы отгорели и все вопросы «утряслись». Чусовая — река Строгановых, и никто с этим не спорил.
Но Русское государство всегда отличалось своей особой добротой, когда добро творится за чужой счёт. И с 1719 года государство вдруг разрешило изымать земли у любых землевладельцев всем, кому не лень.
В 1719 году была принята знаменитая Берг-привилегия, гласившая: «Соизволяется всем, и каждому даётся воля, какого бы чина и достоинства ни был, во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях, искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы, сиречь золото, серебро, медь, олово, свинец, железо, а также и минералов». Берг-привилегия означала провозглашение «горной свободы» — то есть независимости собственности на недра от собственности на территории.
На практике провозглашение «горной свободы» означало, что любой человек, даже крепостной крестьянин (если у него найдутся на это средства), мог отыскать месторождение, подать на него заявку и построить на нём собственный завод. Государство узаконило квоту, по которой заводу полагались земли в радиусе 30 вёрст. (Правда, если отыскивались месторождения золота или серебра, то земли и заводы отнимались в казну. Так случилось с Колывано-Воскресенскими заводами Демидовых на Алтае.) А у Строгановых на Чусовой земли «поплыли из-под ног» во все стороны. И всё было по закону!
Екатеринбургский краевед И. Гладкова в книге «25 екатеринбургских тайн» (2004) пишет: «…старую „Охранную грамоту" Строгановых решили оспорить баснословно разбогатевшие на кладах Уральских гор и уже владевшие несколькими металлургическими заводами Демидовы. И когда они начали строить ещё заводы на реках Ревде и Шайтанке, А. С. Строганов подал прошение в Берг-коллегию с жалобой, что строительство ведётся на его земле, что по „Охранной грамоте" все земли по Чусовой со всеми притоками и речками от устья до истоков принадлежат семье Строгановых. Вердикт, который вынесла Берг-коллегия, свидетельствовал, что не все писанные государем законы вечны, и закрепил за Строгановыми только земли в районе реки Билимбай». В данном случае И. Гладкова чересчур упрощает ситуацию.
