– Да, все будет хорошо. Я по-любому разберусь со всеми проблемами, и мы сразу будем вместе. Подожди пару дней. Да… да, нормально. Она вроде ничего, пыталась приставать ко мне, но я ее отшил, сказал, что люблю свою девушку и потом, есть определенные правила, что я не сплю с телохранительницами и прочей прислугой.
Я неслышно достала пистолет и передернула затвор, гаркнув хриплым басом:
– Стоять!
Тимофей подпрыгнул от неожиданности. Сотовый выпал у него из руки и с глухим стуком упал на ковер.
– Повернись, засранец! – прохрипела я грубым мужским голосом.
Он повернулся, дрожа как осиновый лист, затем увидел меня и застыл с открытым ртом.
– Значит, человеческого языка мы не понимаем, – подытожила я, подбирая с ковра его сотовый. Нажала отбой, так как девушка все еще висела на линии, и добавила: – Вот теперь, если ее убьют или возьмут в заложники, виноват будешь ты один.
Справившись с первоначальным потрясением, Тимофей выдавил из себя:
– Да сейчас половина третьего ночи. Кто в это время будет отслеживать телефонные разговоры?
– Если кому-то очень надо, то они будут отслеживать все ночи напролет, – резко ответила я, – кроме того, есть специальная аппаратура.
– Да откуда у нас в Тарасове эта сраная аппаратура?! – повышая тон, бросил Тимофей. – У вас от работы просто крышу снесло!
Я хотела ответить ему, но в этот момент телефон Тима в моей руке завибрировал. Звонил некий Тимур. Я показала сотовый Тимофею и с нажимом спросила:
– Кто этот Тимур и почему он звонит тебе в три часа ночи?
– Я не знаю, – растерянно пробормотал Тимофей.
– Телефон забит в твоей записной книжке, так что не гони, – рявкнула я, подступая к парню.
– О, подожди, это, наверное, Леха забил мне в книжку кого-то из своих корешей, – выпалил Тимофей, – я ему давал звонить несколько раз. Он потерял свой сотовый недавно и звонил с моего. Я этого Тимура, в натуре, не знаю.
– Теперь заткнись, – посмотрела я на Тимофея испепеляющим взглядом и ответила на звонок: – Ааалее, слушаю…
– Кто это? – сурово спросил незнакомец. На заднем плане грохотала специфическая музыка и кричали люди. Было ощущение, что он находится в ночном клубе.
– А тебе, мудила, кого надо? – ответила я развязно. – Звонишь в три часа ночи и глупые вопросы задаешь.
– Ты, это, за базаром-то следи, – заревел в ответ Тимур, – я если тебя достану, мало не покажется.
– А я если в ментуру стукну, тебе тоже мало не покажется, – рявкнула я, не смутившись его угроз.
– Ой, куда ты там стукнешь, хватит трепаться, – проговорил Тимур нагловато, но в голосе промелькнула тревога. Я это ясно уловила. Затем он сказал уже нормальным голосом: – Давай нормально поговорим. Леха мне денег должен.
– Да, попал ты, дядя, не отдаст он тебе бабки, – хохотнула я, – не отдаст, потому что коньки отбросил. Его машина на улице сбила. Так что, пока.
– Нет, подожди, я знаю, что его сбили, – быстро проговорил Тимур, – вопрос не в этом. Ты его подружка, да? Он мне с твоего телефона звонил. Сказал, что свой потерял и звонит с телефона друга. Друг – это ты?
– Да, и что? – враждебно поинтересовалась я.
– Понимаешь, какое дело, – начал неуверенно Тимур, – как тебя зовут?
– Ярослава, – ответила я с улыбкой. На заднем плане в телефоне люди скандировали, заглушая музыку: «Поднимай! Поднимай!» Так обычно кричали в клубе «Осьминог», когда начинались танцы в клетке. Сначала был профессиональный стриптиз, потом конкурсы мокрых маек и прочая белиберда, а когда уже народ окончательно доходил до кондиции, начинались танцы в клетке. Любой желающий посетитель мужского пола мог залезть в клетку. Его поднимали, и он там раздевался догола под музыку. Все покатывались со смеху, потому что зрелище было еще то. Эта вакханалия как раз начиналась около трех. В других клубах города подобных развлечений не было. А мне пришлось по долгу службы обойти все злачные места.
– Ярослава, послушай, Леха у меня кое-что взял и погиб, а это что-то осталось у него, – медленно заговорил Тимур, – дома у него этого не было, мы проверяли. Может, он оставил у тебя? Нам это очень нужно. Небольшой пакет с белым порошком.
– Может, и оставил, что с того? – уклончиво ответила я, чувствуя, как все тело бросает в жар. Из слов неизвестного следовало, что Леха был совсем не так невинен, как его хотел представить Тимофей.
– А то, что это моя собственность, и ее надо бы вернуть, – ответил с нажимом Тимур.
– А на хрена мне это нужно? – хихикнула я. – Он у вас брал, с него и спрашивайте, а я вам не нанялась посылки носить.
Такой наглости Тимур вынести не мог. Потеряв над собой контроль, он заорал:
– Знаешь что, я сейчас пробью по телефону твой адрес, приеду с друзьями и…
– Не трудись, чмо, телефон ворованный, – оборвала я его в середине фразы.
– Меня еще никто так не доставал, – признался Тимур дрожащим от злости голосом, – ну, только ты мне попадешься, сучка!
– На вашем месте, дядя, я бы не грубила, товар-то у меня, и сделать с ним я могу все, что угодно, – ответила я жестко, – вот сейчас пойду и солью все в туалет.
– Чего ты хочешь? – прошипел с ненавистью Тимур, едва сдерживаясь.
– Пятьдесят процентов от его стоимости, – нагло ответила я.
– Да ты озверела, тварь, это же двести тысяч, – взорвался Тимур. Потом он взял себя в руки и более спокойным тоном произнес: – Я дам тебе двадцать штук за хранение, и радуйся, что останешься жива.
– Да я могу его сама продать и навариться, чего мне к вам тащиться из-за двадцати штук? – не унималась я. – Я ни хрена не верю, что вы мне даже двадцать штук отдадите.
– Девочка, скажи, пожалуйста, где ты сможешь в Тарасове продать кокаин? – невинно спросил у меня Тимур. – Этот товар здесь не в ходу. Твой Леха что-то говорил про яхт-клуб, что там полно богатых клиентов, но, видно, все это были гонки. Он ни хрена не продал и сдох. Смотри, как бы с тобой не случилось то же самое. Ты ведь тоже там, в яхт-клубе, работаешь?
– Ладно, давай тридцать штук, и я отдам тебе это дерьмо, – согласилась я, сознательно не ответив про место работы. Пусть потом ищет меня в яхт-клубе.
– Ладно, тридцать штук так тридцать, – вздохнул Тимур. – Встречаемся завтра в парке у колоннады в десять утра. Опиши, как ты выглядишь.
– Я очень красивая, как манекенщица. Вся такая сексуальная. Блондинка с длинными распущенными волосами. Грудь, как у Памелы Андерсон, шестого размера. Буду в платье от Шанель. – Я бы продолжила расписывать свои достоинства, но он не выдержал.
– Ты издеваешься, да? – рявкнул он зло.
– Да, – честно призналась я, – мне не хочется, чтобы вы меня схватили и прибили. Там в десять часов никого не будет. Давай в людном месте. И сам себя описывай. Если придешь не один, то своего дерьма не увидишь.
