Как-то утром я проснулся в пыли на дворе. Я смутно припоминал, как привалился спиной к стене, чтобы прикончить бутылку бурбона. Я попытался встать — и не смог. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Я почувствовал, как сильные руки Робера обхватили меня и поставили на ноги.
— Спасибо, — выдавил я, повисая на нем. — Я сейчас выпью и приду в себя.
— Больше виски не будет, мистер Корд.
Он говорил так тихо, что мне показалось, будто я ослышался.
— Что ты сказал?
— Больше виски не будет, мистер Корд. По-моему, вам пора остановиться.
Гнев придал мне силы. Я резко выпрямился и крикнул:
— Ты кем это себя возомнил? Если я захочу выпить, то выпью!
Он покачал головой.
— Больше виски не будет, мистер Корд. Вы же не мальчик. Нельзя топиться в виски при каждой неприятности.
Я воззрился на него, на секунду лишившись дара речи, а потом заорал:
— Ты уволен! Не хватало еще, чтобы какой-то черный ублюдок мной командовал!
Я развернулся и пошел к дому. Почувствовав руку на своем плече, я обернулся. Его лицо было печальным.
— Простите, мистер Корд, — сказал он.
— Извинения тебе не помогут, Робер.
— Я извиняюсь не за то, что сказал, мистер Корд, — тихо ответил он, и в следующее мгновение на меня обрушился мощный удар огромного кулака. Я снова провалился в темноту.
Очнулся я в чистой постели. В камине горел огонь, и я был очень слаб. Я повернул голову. Робер сидел на стуле возле кровати. На столике стояла маленькая супница с горячим бульоном.
— Я принес вам бульона, — сказал он, глядя мне прямо в глаза.
— Зачем ты притащил меня сюда?
— Горный воздух вам полезен.
— Я не собираюсь здесь оставаться, — сказал я, пытаясь подняться.
Большая рука Робера толкнула меня обратно на подушку.
— Вы останетесь здесь, — сказал он спокойно. Взяв супницу, он зачерпнул ложкой бульон и поднес мне ко рту.
— Ешьте.
В его голосе были такие властные нотки, что я невольно открыл рот. Бульон огненной струей потек по горлу. Я оттолкнул его руку.
— Не хочу.
Мгновение я смотрел в его темные глаза — и меня захлестнула волна боли и одиночества. Я вдруг заплакал.
Он поставил супницу на столик.
— Поплачьте, мистер Корд. Вам надо выплакаться. Но слезы помогут вам не больше, чем виски.
Когда я наконец вышел, он сидел на крыльце. Зеленый склон горы порос деревьями и кустами, которые внизу плавно переходили в желто-красные пески пустыни. Увидев меня, Робер встал. Я облокотился о перила и глянул вниз. Мы были далеко от всех. Я обернулся к нему.
— Что у нас на обед?
Он пожал плечами.
— Честно говоря, мистер Корд, я ждал, чтобы узнать, как вы.
— Здесь неподалеку есть ручей, в котором водится такая форель, какой ты не видел никогда в жизни.
— Форель на обед — звучит неплохо, мистер Корд, — улыбнулся он…
Мы спустились с горы только через два года. Дичи было предостаточно, а раз в неделю Робер ездил за припасами. Я похудел и загорел.
Удивительно, до чего здорово шли без меня дела. Это еще одно доказательство старой истины: когда достигаешь определенной величины, очень трудно остановить дальнейший рост. Все компании работали прекрасно, кроме киностудии. Ей не хватало капиталов, но меня это не интересовало.
Три раза в неделю я разговаривал с Макалистером по телефону. Это был прекрасный способ вести дела. Раз в месяц Макалистер приезжал с папкой, набитой бумагами, которые мне следовало прочесть или подписать.
Мак был на редкость добросовестный человек. Ничто не ускользало от его зоркого глаза. Каким-то таинственным способом все важное, что творилось в компаниях, отражалось в его докладах. Я понимал, что многие вещи требуют моего вмешательства, но все почему-то казалось мне далеким и неинтересным.
Мы прожили так уже полтора года, когда к нам явился первый посторонний гость. Я возвращался с охоты со связкой перепелов в руке, когда увидел у дома незнакомую машину. Я взглянул на регистрационную карточку на ветровом стекле: Роза Штрассмер, врач. Я вошел в коттедж.
Молодая женщина ждала меня, сидя на диване с сигаретой. У нее были темные волосы, серые глаза и решительный подбородок. Когда она встала, я увидел, что на ней потертые джинсы, которые подчеркивали женственный изгиб худых бедер.
— Мистер Корд? — спросила она с легким акцентом, протягивая мне руку. — Я — Роза Штрассмер, дочь Отто Штрассмера.
Я пожал ей руку. Ее рукопожатие оказалось крепким.
— Откуда вы узнали, где меня искать? — спросил я, стараясь не выдать своего недовольства. Она достала конверт и протянула мне.
— Когда мистер Макалистер узнал, что я буду ехать в отпуск мимо этих мест, он попросил передать это вам.
Я вскрыл конверт и пробежал глазами письмо. В нем не было ничего, что не могло бы подождать до очередного визита Мака. Я бросил листок на столик. Вошедший Робер странно взглянул на меня, забрал перепелов, ружье и удалился на кухню.
— Надеюсь, я не помешала вам, мистер Корд? — спросила Роза.
Я взглянул на нее. Что бы я ни думал, она не виновата. Виноват был Мак, который не очень деликатно напоминал о том, что я не могу оставаться в горах вечно.
— Нет, — ответил я. — Извините за мое удивление. У нас редко бывают гости.
Неожиданно она улыбнулась — и удивительно похорошела.
— Могу понять, почему вы не приглашаете сюда гостей, мистер Корд. В таком раю от лишних людей было бы тесно.
Я промолчал.
Она поколебалась и направилась к двери.
— Мне пора, — неловко произнесла она. — Очень рада была познакомиться с вами. Мой отец так много рассказывал мне о вас.
— Доктор Штрассмер!
Она удивленно обернулась.
— Да, мистер Корд?
— Я должен снова просить у вас прощения, — быстро сказал я. — Живя здесь, я разучился хорошо вести себя. Как поживает ваш отец?
— Очень хорошо. Он не устает рассказывать мне о том, как вы вынудили Геринга выпустить его из Германии. Он считает вас очень смелым.
Я улыбнулся.
— Ваш отец — вот кто действительно смелый человек, доктор. То, что я сделал для него, — мелочь.
— Но это была не мелочь для меня и для мамы, — сказала она и снова заколебалась. — Но мне и в самом деле пора.
— Останьтесь пообедать. Робер великолепно готовит перепелов с диким рисом. Думаю, вам понравится.
