Слезы потекли по ее щекам, теперь уже не было нужды сдерживаться. Он обнял ее и привлек к себе.
— Успокойся, — мягко сказал он, — и прекрати винить себя. Я знаю, что человека может заставить сделать страх. Когда я был еще мальчишкой, мне пришлось послать пулю в сердце своего деда, чтобы не быть убитым самому.
Каролина взглянула в лицо Дакса. Она увидела на нем морщинки, которых не замечала раньше. Следы боли и печали. Внезапно волна жалости нахлынула на нее. Схватив его руку, она прижала ее к губам.
— Прости меня, — прошептала она. — Я была такой дурочкой, думая только о себе.
Глаза его были полны доброты и нежности.
— Ну давай, тебе пора в постель. Она остановила его руку.
— Я хочу остаться с тобой.
Во взгляде его она прочла непонимание.
— Я не могу удержать тебя при себе, но наступило время, когда мне нужно из девушки, на которой ты женился, превратиться в твою жену.
И она попыталась. Она приложила к этому все свои силы, Однако в тот момент, когда он вошел в нее, она ощутила только панический страх. Она вновь почувствовала себя как в тюрьме, перед глазами стояли обычные орудия ее пытки: чудовищных размеров мужские половые члены.
Она закричала и в припадке исступленного ужаса сбросила его с себя. Зарылась лицом в подушку; тело ее сотрясали рыдания. Потом она погрузилась в тяжкий сон.
Когда утром Каролина проснулась, Дакс уже уехал.
6
Эта фраза запала Каролине в голову. «Я — мужчина. У меня всегда было много девушек». Война и годы после нее изменили очень многое. Но не это. Ей постоянно доводилось слышать какие-то истории, они приходили к ней разными путями, из разных мест. Всюду, где он был, рядом с ним были девушки.
Однажды, уже ближе к концу войны, когда пресса смаковала подробности одного особенно громкого скандала, к ней в комнату вошел отец, со злостью размахивая газетой.
— Ну, и что ты собираешься делать?
Каролина взяла у него бульварную «Нью-Йорк» и прочитала заголовок на первой странице:
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПЛЕЙБОЙ-ДИПЛОМАТ ВЫСТУПАЕТ ОТВЕТЧИКОМ ПО ДЕЛУ О РАЗВОДЕ.
Оказывается, в Риме, где Дакс проживал под прикрытием дипломатической неприкосновенности, ему было предъявлено обвинение в интимной связи с женой какого-то итальянского графа.
Каролина вернула газету отцу.
— Даксу должно это польстить, — сухо обронила она. — Во всяком случае, они назвали его «дипломатом».
Барон уставился на дочь.
— Это все, что ты можешь сказать?
— А что бы ты хотел от меня услышать?
— Он делает дураков из всех нас — из тебя, меня, из нашей семьи. Весь мир над нами смеется.
— Он — мужчина. А когда мужчина находится вне дома, глупо рассчитывать на то, что он не свяжется с женщинами.
— Он не мужчина, — в гневе ответил отец, — он — животное!
— Папа, почему расстраиваешься ты, а не я? Ведь он мой муж.
— Тебе нужна эта одиозная слава?
— Нисколько, но не могу же я командовать газетами. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Разведись с ним.
— Нет.
Барон посмотрел на дочь в замешательстве.
— Я тебя не понимаю.
— Да, папа, ты меня не понимаешь. И Дакса ты тоже не понимаешь.
— А ты, я полагаю, понимаешь его?
— В некоторой степени, — задумчиво ответила Каролина. — Насколько вообще женщина может понимать мужчину, за которого она вышла замуж. Очень может быть, что Дакс — животное, как ты говоришь. В таком случае, следует нажимать на нужные кнопки, и он будет действовать надлежащим образом. Я видела такое. На ненависть и опасность он ответит насилием, на жалость — нежностью и пониманием, по отношению к женщине... — она сделала паузу и после некоторого колебания почти извиняющимся тоном закончила:
— Здесь я могу лишь догадываться, я для него никогда не была женщиной... С женщиной он всегда поступает как мужчина.
Барон молчал.
— Значит, ты ничего не собираешься предпринимать? — наконец спросил он.
— Ничего. Потому что, видишь ли, Дакс все знал и все же женился на мне. Только этим он мог помочь мне, спасти меня, и уже только поэтому я никогда не предложу ему развода. Если он ему понадобится, я не буду протестовать. Но до тех пор, пока он сам об этом не скажет, я не нарушу условия нашей сделки.
Однако с течением времени выполнять эти условия становилось все труднее. Возвращение Дакса не принесло ей никакого облегчения. Одно дело было слышать о чем-то, имевшем место за тысячи километров от нее, и совсем другое — жить с этим «что-то» бок о бок. Каждодневные измены. Каролине поистине нужно было обладать нечеловеческой добротой, чтобы не чувствовать обиды.
Взять, к примеру, его последнюю выходку в Нью-Йорке, Мэди Шнайдер. Эта маленькая дурочка зашла настолько далеко, что, убежав от мужа, сняла номер в гостинице и стала рассказывать всем своим друзьям о том, что они с Даксом вот-вот поженятся. Об этом, конечно же, пронюхал какой-то репортер и явился прямиком к ним домой, застав Дакса и Каролину в коридоре в окружении чемоданов — они должны были лететь в Палм-Бич.
Даже бойкий писака почувствовал себя несколько смущенным. Кое-как прочистив горло, он все же задал свои вопросы. Перед тем как ответить ему, Дакс с легкой улыбкой повернулся к Каролине.
— Боюсь, что вас ввели в заблуждение. С миссис Шнайдер мы хорошие друзья, но и только. Никак не больше. — Он указал на чемоданы. — Вы же видите, мы с женой собираемся в Палм-Бич навестить приятелей.
Репортер убыл ни с чем, а они поспешили вниз, к ожидавшей их машине. По дороге в аэропорт Дакс сказал:
— Мне очень жаль, что тебе пришлось участвовать в этой сцене.
— Не стоит извиняться. Я уже привыкла.
Он ничего не ответил, только закурил и задумчиво посмотрел на нее. Они почти уже подъехали к аэропорту, когда он вспомнил о лежавшем в кармане письме.
— Принесли сегодня утром. Прости, я забыл отдать тебе его сразу.
Она молча взяла конверт. Письмо было от отца, он извещал Каролину о женитьбе ее брата.
— Роберт женился!
— Я знаю.
Каролина посмотрела на Дакса с удивлением.
— Каким образом? Почему же ты мне ничего не сказал?
— Передали из Парижа по телетайпу в консульство. Я подумал, что тебе будет приятнее узнать об этом от отца.
— Кто она? Ее имя мне ни о чем не говорит.
— Дениз. Она будет Роберту в самый раз.
— Ты ее знаешь?
Дакс кивнул.
