В конце разговора Шактер обнаружил, что он снова является адвокатом мистера Кэмпиона. Но ему никак не удавалось отделаться от ощущения, что прежних отношений не вернуть. Что-то ушло из них навсегда.
Шактер физически чувствовал, как атмосфера в маленькой комнате накаляется. Он даже поймал себя на том, что не может больше смотреть на заваленный конвертами и бумагами стол. Тогда он повернул голову к окну и уставился вниз, на улицу деловой части Далласа.
В комнате позади него внезапно наступила тишина. Прекратилось клацанье дыроколов, и Шактер понял, что все закончилось. Он неспешно повернулся спиной к окну. Ему не требовалось смотреть в бумаги, чтобы понять, кому досталась победа. Одного взгляда на Хоргана было достаточно. Под бронзовым загаром техасца скрывалась мертвенная бледность.
Секретарь «Карибтекса» медленно, дрожащим голосом зачитывал окончательные итоги. Было отчего дрожать голосу — его работа в компании, так же, как и работа большинства других мужчин в комнате, подошла к концу. Согласно совместно выработанным правилам голосования, остаться в корпорации могла лишь одна из двух групп. Нейтральной позиции не существовало. За управление подано голосов — один миллион сто тысяч двадцать один. За оппозиционную группировку — один миллион шестьсот тысяч четыреста двадцать два.
Пока Шактер обходил стол, в комнате стояла тишина. Секретарь освободил для него место. Шактер обвел присутствовавших взглядом.
— Благодарю вас, джентльмены.
Бухгалтеры собирали со стола расчеты и бумаги, раскладывали их по ящикам. Лучшая из идей Марселя заключалась в том, чтобы заставить суд назначить специальную группу бухгалтеров для проведения комплексной проверки. Ревизии, проводимые в компании собственными силами, никого уже не страшили.
— Завтра в девять часов утра состоится специальное заседание нового совета директоров. На повестке дня — замещение руководящих должностей.
Шактер встал из-за стола и направился к двери. Марсель, наверное, сгорает от нетерпения у телефона. Его остановил голос Хоргана:
— Передайте своему маленькому дружку, чтобы он обходил это здание стороной. Потому что в противном случае кто-нибудь начинит однажды его голову свинцом.
Шактер кивнул с мрачным видом и вышел за дверь.
Марсель был пьян. Всю вторую половину дня, сидя у телефона и ожидая звонка из Далласа, он пил. Теперь, когда все закончилось, спиртное, казалось, наконец дало себя знать — все сразу. Он чувствовал, как тело его скручивалось, росло, становилось все выше, пока он смог уже коснуться рукой потолка. Он кое-как добрался до кушетки, на которой сидела грудастая блондинка, не сводившая с него глаз. Покачиваясь, остановился напротив нее.
— Ты знаешь, кто я?
Она сидела молча, глядя на него снизу вверх.
— Не знаешь. — Он взял в руку стоявший на столе стакан и поднес к губам. Часть спиртного выплеснулась при этом на пиджак, но он не обратил на это внимания. Выпив залпом содержимое, он швырнул стакан через плечо. Ударившись о стену, тот разлетелся вдребезги.
— Не знаешь, — повторил он, — и никто не знает. — Голос его понизился до шепота. — Но скоро все узнают, потому что теперь меня не остановишь. Я — самая большая шишка из тех, что им приходилось видеть.
— Ну, ты, парень, готов, — проговорила блондинка.
Марсель не обратил на ее слова никакого внимания. Он начал рвать с себя одежду — она вдруг почему-то стала душить его, стала слишком тесной, слишком маленькой для него. Скоро у его ног лежала куча тряпья. Абсолютно голый, он забрался на кушетку, встал над блондинкой в полный рост, не отводя от ее лица горящих глаз.
— Ну что, разве я не самый большой человек, которого ты когда-либо видела?
— Иди-ка лучше сюда, пока ты не убился, — сказала она, поддерживая его одной рукой. Марсель оттолкнул ее руку.
— Отвечай!
Блондинка только кивнула в ответ.
Но лицо Марселя выражало сомнение.
— Я такой же большой, как и Джо Карло? Краски ушли с ее лица.
— Ты... Ты знаешь о Джо? Он дико расхохотался.
— Ты глупая дура! Я все о тебе знаю! Я обо всех все знаю! Могу даже сказать тебе, о чем вы болтали в постели этой ночью.
— Как... Откуда ты знаешь?
— Знаю! Это и есть самое важное. — Его опять сотряс приступ хохота. — И еще я кое-что знаю, а ты — нет. — Он спрыгнул с кушетки и пошел к шкафу, распахнул его, вытащил пачку фотоснимков и стал размахивать ими у нее перед лицом. — Ты уверена, что он женится на тебе, ты считаешь, что те деньги, которые ты ему даешь, он откладывает, чтобы вам хватило на первых порах на совместную жизнь? Дурища! А хочешь узнать, куда все это время шли твои денежки? Смотри!
Она уставилась на фотографии. На них улыбающийся мужчина обнимал одной рукой стоящую радом миловидную женщину, а другой прижимал к себе троих смеющихся ребят.
— Ты ведь не знала, что он женат, так? И не подозревала, что деньги, которые ты давала ему в прошлом месяце, ушли на покупку дачи на колесах?
Женщина вдруг почувствовала себя плохо.
— Мне нужно идти.
Марсель отвесил ей пощечину, и она повалилась на кушетку.
— Я еще не сказал тебе, что ты можешь уходить!
Обеими руками он вцепился в ее платье. Тонкая материя поддалась с треском. Потом он сорвал с нее лифчик. Блондинка следила за Марселем со страхом. Он снова взгромоздился на кушетку. Затем стал медленно опускаться блондинке на грудь.
— Ну вот, а теперь скажи мне. — Он засмеялся. — Изучи как следует и скажи: разве я не самый большой мужчина из тех, кого ты видела?
Несмотря на тяжесть, блондинка кивнула.
— Я больше всех в мире! — Взгляд его остекленел. — Скоро мне будет принадлежать... — Он не смог закончить и грузно обрушился на женщину.
Пару минут она пролежала совершенно неподвижно, боясь пошевелиться. Затем легонько повернулась, пытаясь выбраться. Медленно, почти мягко Марсель соскользнул на пол и перевернулся на спину. Рот его раскрылся. Некоторое время блондинка как зачарованная смотрела на него. Он храпел.
Она села.
— Сукин ты сын!
Взгляд ее упал на фотографии, разбросанные по полу, к глазам подступили слезы.
— Все вы — сукины дети! — выкрикнула она, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
15
От расположенного в дальнем углу лужайки бассейна доносился счастливый детский смех. Над Лазурным берегом светило теплое ласковое солнце, рассыпаясь тысячью бликов по бесконечной голубой морской глади. Не так уж давно, подумал Роберт, он с Каролиной плескался в этом бассейне вместе со своими друзьями, двоюродными братьями и сестрами. Вовсе не так уж и давно — до войны.
— Какое странное у тебя выражение лица, Роберт.
