— Я выяснил, откуда поступает оружие.
Ампаро даже глаз не подняла, в голосе ее не проявилось никакого интереса.
— Откуда?
— От американца из Монте-Карло.
— А я думала, от коммунистов.
— Так и есть, — ответил президент. — Американец — всего лишь агент. Он занимается отгрузкой и продажей его по всему миру. То же самое оружие стреляет на Кубе и в Санто-Доминго.
— О...
— Его необходимо остановить.
— Каким образом? — по-прежнему безразлично спросила Ампаро. — Да и что толку — на его место все равно придут другие.
— С другими тоже разберемся. А пока выиграем время, чтобы подготовиться.
— Подготовиться? — На лице Ампаро неожиданно появилось осмысленное выражение. — К чему подготовиться? К катастрофе?
Отец промолчал.
Ампаро начала тихо смеяться.
— Ты что? Над чем ты смеешься?
— Над тобой. Куба, Санто-Доминго, Батиста, Трухильо, а теперь — ты. Эх вы, мужланы, вечно озабоченные сексом, ружьями и властью. Неужели вы не видите, что ваше время подходит к концу? Ты уже почти динозавр. — Ампаро устало прикрыла глаза. — Почему вы изо всех сил пытаетесь пережить свое время? Почему не отойдете тихо в сторону?
— И кто придет на наше место? — Ампаро молчала, глаза ее были закрыты. — Коммунисты. А есть ли хоть какие-нибудь гарантии, что при них жизнь станет лучше? Никаких. Скорее, наоборот.
Глаза Ампаро открылись, но смотрела она мимо отца.
— Может, коммунисты должны прийти для того, чтобы народ сам наконец научился думать и принимать решения. Точно так же, как приходит тьма, прежде чем наступит рассвет.
— Если они придут, эта тьма грозит никогда не кончиться.
Неожиданно глаза Ампаро просияли.
— Даже на полюсе, где ночь кажется вечной, в конце концов наступает день. Мир чего только не пережил. И коммунистов он переживет точно так же, как переживет тебя.
— Я подумываю, не послать ли мне Дакса на переговоры с этим американцем, — неожиданно заявил президент.
Теперь Ампаро по-настоящему оживилась.
— А как же ты объяснишь это народу, — спросила она, — после того, что говорил ему раньше?
— Народу? — Президент захохотал. — Это будет нетрудно. Народ верит в то, что я ему говорю. Я ведь могу быть очень великодушным. За все те услуги, которые Дакс оказал нашей стране, я прикажу им простить одну его маленькую ошибку.
— И ты считаешь, что Дакс ждет не дождется, когда ты его облагодетельствуешь своей просьбой?
— Дакс — сын своего отца, — спокойно ответил президент, — и, некоторым образом, мой тоже. Он стал им после того, как я поручил его заботам Котяры и отправил в горы.
— А если он откажется? — Голос Ампаро звучал как бы издалека. — Ты же ничего не сможешь поделать. Теперь он для тебя недостижим.
— Он не откажется, — упрямо повторил президент. — Его отец тоже не отказал мне, хотя мои солдаты убили его жену и дочь. Он присоединился ко мне ради страны, ради Кортегуа, и ради Кортегуа вернутся Дакс.
— Ты уверен? Даже несмотря на то, что за два прошедших года жизнь его абсолютно переменилась?
— Ты знаешь, что он женился?
— Знаю, — ответила Ампаро, вытаскивая новую сигарету. — Слышала по американскому радио.
Президент посмотрел на дочь, потом кивнул.
— Уверен, — ответил он. — Брак его не изменит. Он и прежде бывал женат. Еще ни разу он не отдал предпочтения одной женщине перед другой.
— С чего это ты решил рассказать мне все это?
— Ты — моя дочь, — ответил президент с улыбкой. — А когда-то была его женой. Вот я и подумал, что ты должна стать первой, кто узнает о том, что он вновь пользуется моим благорасположением.
Когда президент оглянулся на Ампаро от самой двери, она уже подносила к сигарете горящую спичку. Непривычный, тяжелый аромат вновь стал заполнять комнату.
19
— О Боже! Остановись!
Голос Сью-Энн звенел от боли, руки его колотили его по спине. Сбросив его с себя, она перекатилась на бок, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Упругий матрац подбросил ее тело вверх, когда Дакс встал с постели.
Сью-Энн услышала, как он чиркает спичкой по коробку прикуривая. С благодарностью взяла сигарету из его пальцев, глубоко затянулась. Боль в ее лоне утихала. Дакс закурил еще одну — для себя. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.
Он сидел на краю постели, его темное, крепкое, мускулистое тело чуть подрагивало, когда он ласкал ее взглядом своих непроницаемо-черных глаз.
— Лучше?
— Намного, благодарю тебя. — Сью-Энн приподняла голову, опершись щекой о локоть. — Такого со мной еще никогда не было. Я совершенно пересохла.
В полутьме комнаты она заметила, как блеснули его зубы.
— Может, это из-за того, что у тебя никогда раньше не было медового месяца, — сказал он с едва заметной ноткой юмора в голосе.
— Да, у меня никогда еще не было такого, чтобы четыре дня подряд провести в постели, не выходя из комнаты, если ты это имеешь в виду.
— Уже жалобы. Что ж, медовый месяц закончен?
Дакс поднялся, подошел к окну, раздвинул шторы. В комнату хлынул солнечный свет. Дакс распахнул окно, впуская в спальню бодрящий морской воздух.
— Прекрасный сегодня день! Сью-Энн нырнула под одеяло.
— Закрой окно, иначе я погибну от холода!
Дакс захлопнул створки и встал у постели, с улыбкой глядя на Сью-Энн. Из-под одеяла виднелись только ее глаза и пышные светлые волосы.
— Что ты за человек?
Дакс не ответил.
— Такие, как ты, встречались на свете раньше?
— Видимо, — ответил он с улыбкой. — Адам начал это дело задолго до меня.
— Я не могу в это поверить. Прости меня, Дакс, — сказала Сью-Энн вдруг.
— За что?
— За то, что я тебя оттолкнула. Я вовсе не хотела, чтобы ты уходил, просто у меня уже не было сил.
— Это я виноват. Не подумал.
— Знаю, — ответила она тихо, — и это самое замечательное. Ты не думал, ты просто делал.
Сью-Энн следила за тем, как Дакс, совершенно обнаженный, подошел к шкафу. Взял с тумбочки часы, молча посмотрел на них.
— Который час?
В глазах Дакса прыгал смех.
— Я забыл их завести. Не знаешь, почему? Лицо Сью-Энн осветила нежность, она выпростала из-под одеяла руку и ласково коснулась его.
— Помнишь, как в Бостоне я приходила в твою комнату? Дакс кивнул.
