— Что еще тебе говорили?
— Ничего.
— Ничего? — скептически спросила Ампаро.
— Ничего.
На мгновение она задумалась.
— Я не была больна, — ответила она наконец — Это он распространил слухи. Ему не нравится то, что я делаю, поэтому он запрещает мне появляться на публике. Я молчал.
— Мне казалось, он не позволит тебе встретиться со мной.
— Почему?
Ампаро взглянула на меня и тут же отвела глаза. Отсутствующим голосом сказала:
— Я ошиблась, он оказался умнее. Он понял, что самое лучшее — это дать нам возможность встретиться. После того, как ты увидел, на кого я стала похожа, между нами уже ничего быть не может.
— Я не обнаружил в тебе ничего такого, просто то, что когда-то было между нами, давно ушло. И не нужно нам хвататься за что-то, что исчезло вместе с нашим детством.
Ампаро потянулась за сигаретой. Я поднес ей огонь. Сладковатый дымок поплыл по комнате. Глядя на меня, она сделала выдох.
— Бедный Дакс, тебе так не везло со всеми твоими женами, а?
И опять я промолчал.
— Это потому, что ты позволял, чтобы тебя выбирали. В следующий раз будешь выбирать сам. Молчание.
— Но только не эту Гуайанос, — неожиданно промолвила она. — Из-за нее тебя просто убьют.
— Как ты узнала о ней? — посмотрел я на Ампаро. Она рассмеялась.
— Все, что бы ты ни делал, становится известным. В этом городе нет секретов. Жизнь каждого является предметом пристального внимания нашего президента.
— Но ты-то как узнала? — настаивал я.
— У меня есть друзья в секретной полиции. — Она засмеялась. — Тебе нравится твой номер в отеле?
— Да, — ответил я. — Он самый роскошный из всех.
— Еще бы. Он предназначен для самых важных гостей президента.
— Если хочешь сказать мне что-то, — сказал я уже несколько раздраженно, — говори. Хватит этих детских намеков.
— Дитя — это ты. — Ампаро выбралась из кресла, подошла к секретеру и выдвинула ящик. — Иди сюда, я покажу тебе кое-что.
Я приблизился. В ящик был встроен магнитофон.
— Слушай. — Она нажала кнопку.
Из динамика послышался звук телефонного звонка. Затем раздался щелчок и мужской голос произнес: «Алло».
В ту же секунду я понял, что это мой собственный голос. Никто сразу не узнает свой голос.
Теперь говорила женщина:
— Сеньор Ксенос?
— Да.
— Беатрис Гуайанос. Я же говорила, что позвоню.
— Я ждал все утро...
Ампаро нажала на кнопку, и лента остановилась. Она подняла ко мне лицо.
— Дальше можно не слушать. Ты и сам знаешь, что было сказано.
Она вернулась к своему креслу.
— И так не только телефоны. Будь у него возможность записать твои мысли, он бы это сделал, поверь.
— Но как ты добыла запись?
— Очень просто. — Ампаро засмеялась. — Это он мне ее дал. Чтобы доказать то, что я и сама поняла уже много лет назад. Но он не хотел рисковать.
Я посмотрел на нее в задумчивости.
— Для чего ты мне все это рассказываешь? Ампаро со злостью затушила в пепельнице сигарету.
— Мне просто жаль тебя. Он будет использовать тебя точно так же, как и всех остальных, а когда ты окажешься ненужным, он вышвырнет тебя.
— Знаю.
— Знаешь и все же вернулся?
— Да. Я всегда это знал, даже тогда, когда был жив мой отец. Он тоже знал, но в то время это было не важно. Для отца главным было то, что президент был способен также и на добрые дела. Людей, подобных твоему родителю, много, он не единственный такой. И они тоже приносят свою пользу, а со временем исчезают, и вместе с ними исчезает и их зло. Остается только то положительное и доброе, что они успели сделать.
— Ты и вправду в это веришь, не так ли?
— Верю. Как верю и в то, что когда-нибудь Кортегуа станет свободным государством, по-настоящему свободным.
Ампаро засмеялась, но веселья в ее смехе не было — только голая насмешка.
— Тогда ты такой же глупец, как и все. Неужели ты не видишь, что в этом-то и заключается секрет его силы — в невысказанных обещаниях, которые никогда не будут выполнены.
На это я не ответил, и Ампаро подошла ближе, чтобы взглянуть мне в лицо. В глазах ее сверкало неистовство, которого я никогда не видел раньше.
— Пока он жив, Кортегуа никогда не увидит свободы. Слишком уж далеко он зашел в своих играх, чтобы остановиться.
Молчание.
Ампаро повернулась, чтобы взять другую сигарету. Пока я держал перед ней зажигалку, она, не отрываясь, смотрела мне в глаза.
— Если ты действительно хочешь, чтобы страна стала свободной, единственный путь к этому — убить его.
Я выдержал ее взгляд. Лицо ее сохраняло абсолютную бесстрастность. Я покачал головой.
— Нет. Не к свободе ведет этот путь. Мы шли по нему вес это время, но к свободе не пришли. Теперь люди сами должны захотеть освободиться.
— Люди, — с презрением фыркнула Ампаро. — Они думают так, как им прикажут думать.
— Не всегда. Я имею право так говорить, я немало повидал в мире. Когда-нибудь и у нас наступят перемены.
— К тому времени мы все будем мертвы, — сказала Ампаро, отходя от меня. Приблизившись к секретеру, она закрыла ящик, потом повернулась в мою сторону. — Кроме моего отца. Он будет жить вечно!
Я промолчал.
Она глубоко затянулась, медленно выдохнула дым.
— Он был прав. Он всегда прав, — произнесла она почти шепотом. — А ты слишком похож на своего отца.
4
— Это лейтенант Хиральдо, — сказал президент. — Я возложил на него персональную ответственность за твою безопасность в течение того времени, что ты пробудешь здесь.
Молодой офицер четко отсалютовал.
— К вашим услугам, ваше превосходительство.
— Спасибо, лейтенант. — Я повернулся к президенту. — Я чувствую себя по-дурацки. Неужели это так необходимо? Президент кивнул.
— Особенно, если ты будешь настаивать на поездке в горы на свою гасиенду. В тех местах бандиты особенно активны.
— Я должен туда съездить. Слишком много времени прошло с тел пор, когда я последний раз был на могиле своих родителей.
— Тогда Хиральдо со своими людьми будет сопровождать тебя. — В голосе президента звучала такая решительность, что дальнейший спор превращался в бессмыслицу. Он повернулся к офицеру. — Готовьте своих людей, лейтенант.
