— Лежи тихо и не шевелись, — прошептал я. — Теперь они не будут кусать тебя в лицо.
Зато москиты драли мой обнаженный торс, я чувствовал укусы каждую секунду, но ничего не мог с этим поделать. Хотя бы до тех пор, пока не уйдут солдаты.
Наконец один из них встал.
— Думаю, нам пора двигаться дальше.
— Для чего? — спросил первый солдат. — Там внизу никого нет.
— Но полковник приказал проверить всю тропу. В ответ послышался смех.
— Это значит, что нам надо спуститься вниз только для того, чтобы потом снова карабкаться обратно. — Солдат бросил взгляд на солнце. — Мы можем отдохнуть здесь до полудня, а потом вернуться и доложить. Никто не узнает.
— Ну... не знаю.
— Хорошо, иди, если неймется, а мы тебя здесь подождем.
Солдат встал и посмотрел на остальных, но никто не изъявил желания присоединиться к нему. Постояв немного, он снова опустился на землю.
— Ладно, ваша правда. Никто не узнает.
Я повернул голову, лицо Ампаро было накрыто ночной рубашкой, но я чувствовал ее спокойное дыхание. Осторожно приподняв краешек рубашки, я увидел, что она спит.
Я скова прикрыл ей лицо и подернулся к солдатам. Один из них уже лежал на спине, раскинув руки и раскрыв рот, и храпел, остальные устраивались поудобнее, предвкушая сон.
Мне тоже было бы хорошо отдохнуть, но я боялся и с трудом боролся со сном. Солнце поднялось выше, стало жарче. Я чувствовал, как по спине ползают насекомые, но терпел и не сгонял их.
Я отчаянно пытался не уснуть, ко уже через несколько минут начал клевать носом. Не в силах больше сопротивляться, я все-таки уснул, однако, услышав голоса, моментально проснулся.
Солдаты сидели. Через некоторое время они отошли на другую сторону тропы справить нужду, и один из них сказал, обращаясь к остальным:
— Уже поздно, надо возвращаться.
Они двинулись по тропе, а я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Вскоре их голоса окончательно стихли. Ампаро еще спала. Я тихонько растолкал ее.
Она подняла голову и сдернула с лица ночную рубашку, глаза у нее были заспанные.
— Я хочу есть, — сказала она, протирая глаза.
— Скоро поедим,
— Пойдем домой. Мама обещала, что сегодня на обед будет индейка, которую ты убил вчера.
— Мы не можем идти домой, там солдаты. Остатки сна слетели с нее, она внезапно все вспомнила и заплакала.
— Мама! Мама! Мама!
— Прекрати! — грубо оборвал я ее.
— А потом я увижу маму?
— Конечно. — Как я мог сказать ей, что она уже больше никогда не увидит свою мать? — Как тебе удалось выскочить из дома?
— Когда солдаты схватили маму, я спряталась под кровать, а когда они ушли, я выскочила в окно и побежала. — Слезы снова выступили у нее на глазах. — Я все бежала, бежала, бежала.
— Ты поступила очень умно. Глаза ее радостно сверкнули.
— Правда?
Ампаро очень любила, когда ее хватили, и никогда не уставала от похвал.
— Я ведь умная, да?
— Очень.
Она кивнула, довольная собой, и посмотрела на тропу.
— Они ушли?
— Ушли. — Я поднялся на ноги. — Нам тоже пора.
— А куда мы пойдем?
Я задумался. Теперь нам уже не догнать Котяру, но я знал, куда он отправился. — В Эстанцу.
— В Эстанцу? — спросила Ампаро. — А где это?
— Далеко, надо долго идти пешком.
— Мне нравится ходить пешком.
— Но мы должны быть очень осторожны, нельзя, чтобы кто-нибудь нас увидел. Если услышим, что кто-то идет, будем прятаться.
— Потому что это могут быть солдаты? — сообразила Ампаро.
— Если даже и не солдаты, все равно будем прятаться. Ведь люди могут сказать солдатам, что видели нас.
— Я буду очень осторожна, — пообещала девочка. — Только я хочу есть и пить.
— Чуть подальше есть ручеек.
— А еще я хочу писать.
Тут ей не надо было терпеть.
— Вон кусты.
Ампаро подошла к кустам и присела, стыдливо прикрывшись рубашкой.
— Я не могу писать, когда ты стоишь и смотришь на меня!
Я отвернулся, улыбнувшись про себя. Вечно эти девчонки что-нибудь выдумывают. Какая ей разница, смотрю я на нее или нет?
Через полчаса мы дошли до ручья. Я вспомнил слова Котяры и предупредил Ампаро, чтобы она не пила слишком быстро. Я лег на берег и опустил лицо в воду, спина начала зудеть, палящее солнце растревожило укусы москитов. Вытянув руку за спину, я нащупал волдыри и плеснул воды на плечи и спину.
Ампаро посмотрела на меня.
— У тебя вся спина в укусах. Когда меня кусали москиты, мама всегда прикладывала листья лавра.
— А как они выглядят?
— Да их тут полно. — Ампаро указала на кустарник. Я набрал пригоршню листьев и попытался положить их себе на спину, но они слетели.
— У тебя не получится, — авторитетно заявила Ампаро. — Давай я.
Я посмотрел на нее и молча протянул листья. Она смочила их в воде.
— Повернись.
Я повернулся и почувствовал, как мокрые листья прилипают к спине. Ампаро была права, через несколько минут зуд прекратился. Я сел на берегу и стал смотреть в воду. Внезапно перед моими глазами промелькнула небольшая стайка рыб.
Я вспомнил, как младший Сантьяго ловил рыбу острогой, и огляделся вокруг в поисках толстой и прямой ветки. Найдя такую, я быстро очистил ее ножом, заострил один конец и сделал зубец. Встав на колени, я свесился над ручьем.
Снова проплыла стайка, я ткнул острогой, но они увильнули от меня, а я чуть не свалился в воду. После третьей попытки я начал понимать, как следует действовать. Рыбки разбегались в разных направлениях, и надо было угадать, какая из них рванется в мою сторону.
Я решил, что это будет одна из рыб, плывущих в конце стайки, но пропустил первую стайку, решив, что последняя рыба проплывет недостаточно близко ко мне. На следующий раз все получилось, я ткнул острогой и почувствовал, что попал.
Победно обернувшись к Ампаро, я вытащил из воды ветку, на конце которой билась рыба.
— У нас есть еда!
На лице Ампаро появилось отвращение.
— Но ведь она сырая. Как ты собираешься приготовить ее?
Моя радость разом исчезла, я медленно опустился на большой, плоский камень и завопил, так как обжег задницу. Солнце раскалило камень, как сковородку. Я стоял, уставившись на камень. Если он достаточно горяч, чтобы обжечь мне задницу, то на нем вполне можно нажарить рыбу.
