— Это лучшее из всего, что он когда-либо говорил. Ампаро взяла его за руку.
— Дакс, Дакс. Я приехала сюда совсем не для того, чтобы спорить с тобой.
— Больше не будем спорить, я тебе обещаю.
— Чем ты собираешься заняться? Ты не можешь оставаться здесь в горах без всякого дела.
Дакс забрал у Ампаро сигару и выбросил ее через перила.
— Я уже думал об этом, — медленно произнес он. — Но пока ничего не решил. Ошивался в Курату почти три недели, но никто мне ничего дельного не предложил. Тогда я уехал домой.
— Президент очень расстроился, что ты не зашел к нему поговорить перед отъездом.
— А как я мог поговорить с ним? Каждый раз, когда я хотел повидаться с ним, он оказывался занят.
— Но ведь он не знал, что ты собираешься уезжать.
— А какая разница? Да и что мне оставалось делать? Крутиться рядышком, как собака, в надежде получить кость?
— Возвращайся вместе со мной в Курату и встреться с ним.
Дакс посмотрел на Ампаро.
— Это твоя идея или его? Ампаро замялась.
— Моя. Он никогда бы не признался, что расстроен и хочет увидеть тебя.
Дакс внимательно посмотрел на нее, потом покачал головой.
— Нет, пожалуй, я останусь здесь. Когда я понадоблюсь твоему отцу, он пришлет за мной.
После этого разговора прошел почти год, и все это время Дакс оставался на гасиенде. Наконец президент прислал за ним. Когда Дакс вошел к нему в кабинет, он обнял его с таким видом, словно они расстались только вчера.
— Главным желанием твоего отца было видеть страну, управляемую правительством, которое представляет интересы всего народа, — сказал президент. — Это и мое желание, и оно почти осуществилось, но в Асиенто старый бандит Кондор все еще сопротивляется. Кондор знал твоего отца и уважал его, так что он послушает тебя, когда ты привезешь ему предложение об амнистии. Против его участия в работе правительства не будет никаких возражений.
6
— Я не политик, — сказал старый бандит. — Я просто убийца, поэтому не понял многого из того, что ты наговорил. Но я хочу, чтобы мой сын ходил в школу, учился читать, писать и говорить так же гладко, как ты. Я не хочу, чтобы он провел свою жизнь в этих горах, постоянно сражаясь за свое существование.
Дакс посмотрел через костер на Кондора. Старик сидел на земле, скрестив перед собой ноги на манер индейцев, во рту у него торчала тонкая сигара, высохшая кожа плотно обтягивала кости хищного лица. Дакс оглядел остальных, предводитель отрада равнодушно посмотрел на Дакса. Лучи утреннего солнца сверкали на бандитских ножах, ружьях и револьверах. Позади старика стоял его сын, о котором он говорил.
Тоненький и стройный, он не отводил глаз от Дакса, во взгляде этого четырнадцатилетнего мальчишки сквозила настороженность дикого животного. Как и у взрослых бандитов, у него на поясе был нож и револьвер.
Дакс снова повернулся к Кондору.
— Значит, вы принимаете предложение президента?
— Я старый человек, — ответил бандит, — так что не боюсь умереть, но я не хотел бы, чтобы вместе со мной погиб мой сын.
— Никому не будет причинено ни малейшего вреда. Это личная гарантия президента.
— Я не собираюсь становиться губернатором Асиенто, — продолжил бандит, как будто и не слышал слов Дакса. — Что я в этом понимаю? Я просто не хочу, чтобы погиб мой сын. — Он вынул изо рта сигару, посмотрел на нее, достал из костра головешку и снова прикурил. — У меня было восемь сыновей и три дочери, и все они умерли, остался вот он один.
— Смерть никому не угрожает, — ответил Дакс. — Президент лично гарантирует это.
Старик бросил головешку назад в костер.
— Красный Дьявол дурак, Гутьеррес всех нас убьет.
Дакс удивленно уставился на бандита. Лицо старика было непроницаемым, и только искорки в черных глазах выдавали его индейское происхождение. Дакс не знал, как объяснить человеку, для которого время не существует, что Гутьерреса уже давно нет. Что в стране новое правительство, хотя солдаты и носят старую форму, что прошло много времени с тех пор, как президент разбойничал в горах под именем Красного Дьявола; что он, Дакс, сам видел, как схватили Гутьерреса и увели, чтобы казнить. Пока Дакс раздумывал над всем этим и над своим ответом, старик снова заговорил:
— Если ты, лично, обещаешь жизнь моему сыну, если ты поклянешься душой такого святого человека, как твой отец, которого мы все любили и уважали, то я готов принять предложение Красного Дьявола.
— Я клянусь вам.
Кондор тихонько вздохнул и резко поднялся на ноги.
— Хорошо. Возвращайся к Красному Дьяволу и передай, что я встречу его в Асиенто в последний день этого месяца. Больше войны между нами не будет.
Прежде чем заговорить, президент подождал, пока за секретарем закроется дверь.
— Ты хорошо потрудился в горах, — сказал он.
Дакс промолчал, да от него и не требовалось ответа. Он посмотрел через стол на президента, который совершенно не изменился. Не считая легкой седины в волосах, он выглядел точно так же, как тогда, когда Дакс впервые увидел его. На нем был генеральский мундир, но без медалей, нашивок и галуна. Президент верил, что так он выглядит человеком из народа.
— Теперь в стране наступит мир, Кондор был последним опасным преступником, остальные ничего из себя не представляют, мы их всех переловим как мух.
— Может, надо и другим сделать такое предложение? Они на него согласятся, как только увидят, как принимают Кондора.
Президент махнул рукой.
— Не стоит о них беспокоиться, мы о них позаботимся. — Президент сложил руки на столе и наклонился вперед. — В любом случае, эти проблемы не должны иметь к тебе никакого отношения. Я назначаю тебя консулом, ты снова возвращаешься в Европу.
Дакс удивленно посмотрел на президента.
— В Европу? Зачем?
— Война в Испании близится к завершению, настало время устанавливать отношения с новым правительством Франко.
— А как же генерал Мола? — спросил Дакс. — Я думал, что он станет президентом. Президент покачал головой.
— Мола слишком много болтает, я сразу понял это, едва услышал его заявление о пятой колонне перед осадой Мадрида. Эти слова подорвали к нему доверие, потому что Мадрид еще долго не сдавался. Первым делом государственный деятель должен научиться держать язык за зубами, он не должен никого посвящать в свои мысли и планы — ни друзей, ни врагов.
Дакс молчал, он думал о том, сколько еще человек, кроме его отца, были обмануты этим намеренным молчанием президента. Он постарался отогнать эти мысли.
— Чего вы ожидаете от меня в Испании?
