— Нет, не знала.
— Он уже почти год в Европе. Каролина явно была расстроена.
— Мы ничего не слышали о нем, а он не звонил. Марселю стало жалко ее.
— По заданию своего правительства он сейчас находится в Испании.
— Ох! — На лице Каролины появилась тревога. — Надеюсь, он там в безопасности?
— Убежден, что в полной безопасности, — уверенно ответил Марсель. — Кстати, я слышал, что он скоро будет во Франции. Возможно, вы встретите его там.
— А не могли бы вы связаться с ним? Это очень важно. Отец очень хотел бы поговорить с ним.
— Постараюсь. — Картина все более прояснялась. Вот почему Хэдли хотел, чтобы Дакс приехал во Францию. И совсем не по той причине, о которой он говорил, скорее всего это была просьба де Койна. Еще один кирпичик встал на свое место.
Значит, именно с Хэдли ему надо говорить о проблемах Абиджана, адвокаты — просто ширма. Ладно, завтра утром он все проверит.
— Пожалуйста, постарайтесь отыскать его. — Каролина протянула ему руку и встала. — Буду вам очень благодарна.
Марсель поцеловал протянутую руку.
— А я буду счастлив помочь вам.
Марсель стоял и смотрел, как Каролина возвращалась к своему столику. Он заметил, что она сказала что-то мужчине, сидевшему справа от нее, и поспешил отвести взгляд. И все-таки он успел заметить усмешки еще двух мужчин, сидевших за столиком Каролины, и почувствовал, что внутри у него все сжалось.
Обычная история, от которой он уже почти отвык. Европа оставалась Европой. Его внезапно охватила жгучая ярость. Тот факт, что Каролина не представила его своим спутникам, ясно свидетельствовал о том, что они не считали его человеком своего круга. Европе пойдет на пользу, если все они там перебьют друг друга.
Теперь уже и вино показалось ему горьким. Марсель потребовал счет, расплатился и вышел в ночь.
12
Когда Роберт де Койн спустился к завтраку, отец уже сидел за столом. Рядом с ним на подносе лежала раскрытая телеграмма. Барон молча взял ее и протянул сыну.
АБИДЖАН ПРЕДЛАГАЕТ ДВЕНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ЗА «МАСТЕР ПРОДАКТС». СКОЛЬКО МАКСИМАЛЬНО МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ Я? ХЭДЛИ.
Роберт швырнул телеграмму на стол, на лице его было написано недовольство.
— Мне это не нравится, они берут нас за горло.
— А что мы можем сделать? — Барон пожал плечами. — Эта компания является ключевой для всех наших американских операций.
— Я думал, что Хэдли лучше разбирается в бизнесе. А как Абиджан пронюхал об этом?
— Теперь это уже не имеет значения, ответил барон. — Нам придется предложить пятнадцать миллионов.
— Но это в три раза выше реальной стоимости! Барон улыбнулся.
— У нищих нет выбора, а для американского рынка мы не более, чем нищие.
Роберт взял чашку с кофе, и в этот момент в столовую вошел дворецкий.
— Ваша светлость, вас хочет видеть мсье Кэмпион.
— Марсель Кэмпион? — в голосе Роберта прозвучало удивление. Он посмотрел на отца.
— Я думал, Марсель все еще в Нью-Йорке. Барон поднял глаза на дворецкого.
— Проводите его в библиотеку. Я приду туда, как только закончу завтрак.
Марсель дремал в кресле, когда спустя полчаса в библиотеку вошли барон и Роберт. Марсель поднялся и произнес извиняющимся тоном:
— Прошу прощения, я только что прибыл из Лиссабона, а туда прилетел из Нью-Йорка.
— Ничего страшного, — сказал барон, но руку Марселю не подал. Он подошел к столу и уселся за него.
— Вы знакомы с моим сыном Робертом? Марсель поклонился.
— Здравствуйте, мсье Роберт.
— Здравствуйте, Марсель, — Роберт небрежно кивнул. Марсель ждал, когда ему предложат сесть, но вместо этого барон снисходительно поинтересовался:
— Что за причина вашего спешного визита?
Марсель безумно устал от длительного путешествия, и такое обращение выбило его из колеи. Он стоял, раскрыв рот, но слова не шли.
На лице барона появилось недовольное выражение.
— Ну-ну, говорите. Что вы придумали? У меня впереди очень трудный день.
Чувство негодования охватило Марселя. Ничто не изменилось и никогда не изменится. Эти люди привыкли, что все лебезят перед ними. В Америке все не так, там ценят самого человека, а не его знатность. И что он только здесь делает? В бароне он больше не нуждается — ни в его деньгах, ни в сотрудничестве, ведь его уже начали признавать в Америке. Ну и черт с ним, с бароном, пусть сам пробивает себе дорогу в Новый Свет. Тщательно продуманный план совместного сотрудничества моментально вылетел у Марселя из головы. Доколе он будет позволять барону помыкать собой? Приняв решение, Марсель взбодрился и сказал:
— Мой хороший друг Абиджан попросил меня поговорить с вами относительно компаний, к которым вы проявляете взаимный интерес.
Барон бросил быстрый взгляд на Роберта.
— Слушаю вас.
— Возможно, что ваши интересы в этом вопросе совпадут, — продолжил Марсель, — и это позволит сэкономить значительные средства.
Барон посмотрел на него так, словно хотел заглянуть в самую душу.
— И как вы себе это представляете? Вдруг Марсель рассмеялся — он обнаружил, что думает и говорит по-английски.
— Да ну вас всех к черту, я приехал потому, что просто решил прокатиться, — заявил он.
Марсель никогда не пожалел об этой своей выходке. Никогда, даже тогда, когда через два дня после нападения Гитлера на Польшу он стоял в кабинете Эймоса и просил у него четыре миллиона долларов, необходимых для того, чтобы избежать банкротства.
На грань банкротства его привел сахар. План стремительного обогащения рухнул. На следующий день после начала войны в Европе Рузвельт установил предельные цены на сахар — четыре доллара шестьдесят пять центов за сто фунтов. Марсель купил сахар по четыре доллара восемьдесят пять центов и, значит, терял на каждой сотне фунтов двадцать центов. В общей сложности четыре миллиона долларов. Кредиторы не собирались ждать, он был у них в руках, и они понимали это.
Армянин молча выписал чек и протянул его Марселю, потом закрыл чековую книжку и посмотрел на него.
— Благодарю вас, — промямлил Марсель.
— Спекуляция — это очень опасный бизнес, — сказал Эймос. — Я здорово погорел на этом во время прошлой войны.
Марсель удивленно посмотрел на него. Значит, Эймос все знал про сахар.
— Но идея все-таки неплохая, — попытался защититься он.
— Да, если тебе удастся избавиться от сахара до того, как правительство реквизирует склады.
— Вы думаете, они пойдут на это? Абиджан кивнул.
