Сидевший в кресле Маркелов истерически прыснул и хватил из стоявшей рядом на столике бутылки водки «Финляндия» здоровенный глоток. Его откровенно трясло, и я не могла не обратить на этот вопиющий факт самое пристальное внимание.
— Но вы не можете арестовать ее, — выкрикнул Демидов, — она мой телохранитель, и я не могу, чтобы ее от меня отнимали!
— Харощий, наверно, телохранитэл, если он так кыричит, — вполголоса заметил Хачатурян, холодно улыбаясь.
— На меня охотятся, а тут вы отнимаете у меня единственного надежного телохранителя! — продолжал гневно распинаться помидорный король. — Вы, что ли, полковник Путинцев, обеспечите мою безопасность?
Путинцев коротко взглянул на него и передернул плечами. Что-то тут не то… Не этот явный сговор спецслужб и криминальных структур Маркелова — Хачатуряна, а еще…
— Следовательно, для вас слово уважаемого бизнесмена значит меньше, чем показания двух уголовников!.. — продолжал бушевать Демидов.
— …и одного водителя трамвая, — присовокупил эфэсбэшник. — Совершенно верно, Сергей Викторович. А что касается обеспечения безопасности, то, думаю, в этом я могу вам помочь. Не так ли, Маркелов?
Тот глупо захохотал и выпил еще водки. Бедный Маркел, ты явно чувствуешь себя не в своей тарелке. Чего нельзя сказать о твоем «хорошем друге» Ашоте.
— И вовсе не так смешно, — сказал полковник, — в профилактических целях ты, Маркелов, тоже арестован. Взять его.
— Но мне же сказали… ах ты, гнида!.. — Маркелов так и подскочил на месте, его рука скользнула к куриловскому «узи», все еще лежавшему на столике, там, где его оставил хозяин.
Выстрел щелкнул сухо и негромко, как сломавшаяся под ногой ветка. Маркел на мгновение застыл с перекошенной нижней губой и безумно выкатившимися глазами, а потом свалился на столик, широко раскинув руки. Бутылка «Финляндии» соскользнула с темной полированной поверхности и, ударившись о металлическую ножку стойки торшера, разбилась, окропив пол остро пахнущей бесцветной жидкостью. И, портя ее фирменный вкус и цвет, сверху закапала почти черная кровь.
— Досмеялся, зыначит, — негромко выговорил Хачатурян, бросая на диван пистолет с глушителем, — тут о серьезных делах говорят, а он смеется.
Демидов устало опустил голову на колени — его лимит потрясений был исчерпан.
Путинцев подошел к Хачатуряну и долго рассматривал его в упор, а потом, не сходя с места, обернулся к Демидову и произнес:
— Ну что ж, господин Демидов, ваша безопасность обеспечена. Все ваши тайные и явные недоброжелатели обезврежены.
«Сильно сомневаюсь», — подумала я, а Демидов, подскочил на месте в который уж раз — и заорал:
— Да что же вы это творите, а? Да какой ты, к дьяволу, полковник ФСБ, ты такой же бандит и ублюдок, как и эти!.. Вы все сговорились!..
В который раз осторожный и порой даже боязливый Демидов во внезапной вспышке гнева терял над собой контроль и говорил все, что ему вздумается, не заботясь о собственной безопасности.
Путинцев побагровел, глаза его, тускло-серые, по-рыбьи маловыразительные и невозмутимые, вспыхнули грозным огнем.
— Я, конечно, понимаю ваше состояние, — сдержанно проговорил он, подойдя к Сергею Викторовичу и без особых церемоний крепко ухватив того за воротник рубашки, — но не стоит даже в этом случае провоцировать человека при исполнении на непопулярные меры. Ясно вам, гражданин толстосум?
— Это действительно полковник Путинцев, — обратилась я к взъерошенному Демидову, — и ваши обвинения в том, что он не тот, за кого себя выдает, мягко говоря, не имеют под собой реальной почвы. Вы не помните, полковник, мы с вами сидели по соседству на банкете в честь…
— Как же, — хмуро прервал он меня, — а я вспоминаю, где я вас видел. И тут такая неприятная встреча. А может стать еще неприятней.
Он косо посмотрел на Демидова, еще раз зацепил откровенно неприязненным взглядом все так же неподвижно стоящего над трупом своего недавнего босса Ашота и махнул рукой своим людям: все на выход…
… Впрочем, может так статься, что не все слова Сергея Викторовича несправедливы, безусловно, перед нами только что развернул бурную деятельность настоящий работник ФСБ полковник Путинцев, а не какой-то там бандит и ублюдок, как только что весьма опрометчиво выразился Демидов. Но что мешает полковнику спецслужб быть по совместительству бандитом и ублюдком?..
* * *
Демидова по моему настоятельному совету двое спецназовцев повезли домой, хотя он не желал об этом и слышать и требовал, чтобы его оставили с нами до конца. Интересно, а какой конец уготован нам с Куриловым во всей этой истории?..
А Курилов сидел напротив меня и нагло улыбался окружавшим его рослым мрачным парням в камуфляже и с автоматами на шее. Интересно, о чем думал этот супермен, обвиненный в убийстве человека, являвшегося опорой и поддержкой его дяди?
Для меня это, честно говоря, было откровенной загадкой, несмотря на мое годами отработанное искусство читать мысли человека у него на лице. Или, может быть, и не самые мысли, но их основную направленность, их вектор.
И главным следствием этой неопределенности в отношении Курилова было то, что я вполне допускала, теоретически разумеется, его причастность к взрыву началовского «Мерседеса». А почему мне, совершенно «левому», как говорится, человеку, не верить в это, если даже родной дядя его не считал абсурдной эту гипотезу.
Да, тогда на лице Демидова было написано: зачем, зачем ты сделал это, Костя?.. То есть он тут же поверил, что полковник Путинцев был справедлив в своих подозрениях.
Я еще раз посмотрела на выплывающее из мрака под светом редких дорожных фонарей лицо Курилова на этот раз он уже не улыбался, а, закрыв глаза, мерно покачивал головой в такт движению несущейся по серым предрассветным улицам города машины…
* * *
За три минуты пребывания в огромном сером здании, куда нас привезли, Путинцев дважды удивил меня.
Во-первых, тем, что направил меня в камеру, а не на допрос, как я предполагала. При этом мне отказали в требовании сделать один-единственный звонок, который, возможно, снял бы все мои проблемы.
Во-вторых, через десять минут ко мне в камеру, где, кроме меня, находилось еще одно существо неопределенного пола с острым носиком и маленькими крысиными глазками, впихнули здоровенного детину с бульдожьим личиком типичного уголовника, по степени татуированности кожных покровов не уступающего какому-нибудь маорийскому вождю. Только татуировка вождя, я полагаю, отличается большим разнообразием и культурностью и патетических воззваний «Бей мусоров!» в себя не включает.
Вслед за ним в камеру бесцеремонно швырнули изрядно помятого Курилова в разорванной рубахе. Это и было вторым сюрпризом.
— А у вас что, дифференциация по половому признаку отменена? — спросила я у жилистого сержанта с узким утиным лицом.
