Констанс вздрогнула и, проснувшись, увидела, что Шварц улыбается ей, перегнувшись через стол.
Наблюдая за ней, Шварц улыбался, но в его улыбке, как всегда, была крупица серьезности, его старое уродливое морщинистое лицо было необыкновенно обаятельным и выразительным. Он вздохнул и сказал:
— Давно уже мы не занимались любовью. Я вспомнил об этом, потому что сегодня день рождения Лили.
Его жену звали Лили. Они были вместе со времени учебы в медицинской школе. Потом разошлись, а когда к власти пришли нацисты, он бежал из Вены, бросив ее там. Судя по слухам, ее отправили в Бухенвальд, и он сполна испытал угрызения совести, обвиняя себя в трусости, в бесчувственности, что привело к ужасному срыву, из которого Констанс пришлось его вытаскивать. В общем-то, она считалась его ученицей, а он — ее преподавателем, так что ситуация сложилась более чем парадоксальная. Чтобы сохранить их личные отношения, выходящие за рамки профессиональных и не являющиеся предметом всего того, что ассоциируется с психологическим «трансфером», ему было позволено несколько раз переспать с ней, до того как он сумел взять себя в руки, вернувшись, конфузясь, к исполнению своих обязанностей.
— Это было так давно, да, так давно, что, стоит мне задуматься о нас с вами, такое чувство, словно ничего и не было. Ничего не осталось. Но вот вы здесь, мой друг, ведь мы все еще друзья? Какой же мудрый урок вы преподали мне — вы были на голову впереди меня в своей целостности. Ах! Звучит глупо. Не обессудьте. Я ведь думаю на немецком.
Шварц недовольно щелкнул языком. В самом деле, когда он говорил по-английски и по-французски, всегда слышался венский акцент.
— У вас был критический момент, — сказала Констанс, — вы потеряли равновесие. К счастью, я оказалась рядом и смогла вам помочь. Но ведь вы сделали бы то же самое для меня, разве нет? А теперь вы можете аттестовать меня! Мое теперешнее поведение…
— Но вы ведь не жалеете, что влюбились?
— Нет. Конечно же, нет, разве можно об этом жалеть? Однако мой египетский возлюбленный выбрал стратегию, совершенно отличную от той, которую вы считаете необходимой для соединяющейся пары.
— Вы имеете в виду сексуальные отклонения, вариации?
— Нет, нет! — со страстью воскликнула она. — Совсем нет. Не было даже намека на какие-то там восточные утехи. Однако у него совсем другая техника любви, незнакомая мне, нам; правда, она дает великолепные результаты. Для него главное быть в согласии с природой вещей. Поначалу я думала, что мы просто идеально подходим друг другу, и в этом все дело. Но нет, здесь нечто большее, заслуживающее нашего профессионально внимания.
Она долго сидела молча, откинувшись на списку кресла и что-то соображая. Потом заставила себя встать и подойти к висевшей на стене доске. Старик Шварц хохотнул.
— Знаю, — сказала Констанс. — Знаю. Это прозвучит слишком помпезно, но ведь совершенно уникально то, что так называемый гностик думает о нас. Когда пара была создана из первого человека, неаккуратно разделенного на мужчину и женщину, эмоциональное разделение не совпало с биологическим. Половой орган мужчины, на самом деле, принадлежит женщине, а ее груди принадлежат мужчине. Подождите! Я знаю, это похоже на безумие, и если бы Аффад не разъяснил мне свою точку зрения… но она работает, это не розыгрыш. Сперма и молоко. Вот связующие элементы в сексуальном общении мужчины и женщины — ими обмениваются во время полового акта. Груди женщины дали мужчине жизнь и наделили его вечной жаждой созидания — Тиресий!
[187]
Груди — это пророчество, предвидение! Молоко женщины заставляет мужчину строить города и мечтать об империях, чтобы прославить ее!
— Погоди, Конни, погоди! — воскликнул Шварц. — Давай запишем это, пока ты все хорошо помнишь. Постарайся ничего не забыть, сохрани свежесть восприятия.
Он быстро поменял бобину в магнитофоне и включил микрофон, висевший рядом с доской. Констанс нарисовала две примитивные фигурки, мужскую и женскую, стоящие лицом друг к другу. Потом соединила их тремя линиями на уровне глаз, груди и половых органов.
— Вот так, — задумчиво произнесла она, — мы представляем любовь, которая реализуется в сексуальном соединении — рот атакует рот, грудь атакует грудь, половой орган — половой орган. Однако, по его мнению, любовная связь должна выглядеть иначе: мужской орган на самом деле должен, вроде дамской сумочки, висеть у женщины на боку, чтобы всегда быть при ней, а ее груди — это его достояние, потенциальный источник пищи. Их души меняют сперму на молоко. Но, конечно же, в практическом смысле качество продукта зависит от ее заботы и от обращения с мошной. Обмен, но не инвестиция! Бартер!
— А когда же вы занимаетесь сексом? — с некоторым удивлением спросил старик.
Оба рассмеялись.
— Он отказывается от себя и позволяет мне владеть тем, что мне принадлежит. Женщина, говорит он, должна постоянно подсчитывать наличность в его кошельке, так сказать, манипулировать с мошонкой мужчины, чтобы там вырабатывался качественный продукт, который биологически обогатит расу, а не истощит ее — как это происходит сейчас. На самом деле, женщина полностью отвечает за эрекцию, она может вызывать ее когда захочет, даже если мужчина устал. В этом смысле он абсолютно зависим. Бедняжка Аффад, он был бы в ужасе, если бы представил, что я с научной точки зрения разбираю его чудесные нежные ласки и деликатность. Это совсем другое дело — когда занимаешься любовью, приняв за истину такой «перевертыш» любовных отношений
[188]
одновременный оргазм обеспечен, причем почти каждый раз. Так закладывается система обмена. Чепуха, правда?
— Правда.
Констанс была настолько увлечена своими странными рассуждениями, что Шварц не удержался и ласково пошутил:
— Что я слышу? — проговорил он, изображая характерный гнусавый еврейский выговор. — Каждый раз одновременный оргазм и почти постоянная эрекция у мужчины? Наверняка грядет Рождество! Aber, Конни, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Констанс стало немного стыдно из-за того, что она так увлеклась, и она даже покраснела. — Понимаете, — продолжал старик, — возможно, это просто счастливый случай совпадения темпераментов — такое все же бывает. И как следствие все те истинные чудеса, о которых вы упомянули. Однако большинство людей не обретают единения, гармонии, божественной искры. Они попросту уныло насилуют друг друга, или эксплуатируют друг друга, или раньше времени становятся импотентами, понемногу озлобляются и уходят в политику. Возможно, ваша любовь уникальна, и его любовь тоже уникальна.
Констанс печально кивнула: нельзя вывести универсальный принцип, располагая лишь единственным примером. Принцип должен работать в каждом случае, стать правилом, а не исключением. Решив, что обидел ее своим подшучиванием, Шварц подошел к ней и потрепал по плечу.
