- Ну-ну, - с легким недоумением в голосе сказал Шелепов и наконец-то открыл глаза. Глаза у него были серьезные, без единой смешинки. - Горяч ты, братец, не по годам. То-то будет потеха для всей округи, когда ты с кавалергардом стреляться-то пойдешь! Ты понимаешь ли, на какое дело меня подбиваешь? Ты говоришь: дело благое, честное. А Стеблов твой скажет: измена, на кол его, старого пса! На мыло его, мерина сивого... А? Как, говоришь, девицы-то фамилия?
- Да ты не пьян ли часом? - вскипел Федор Дементьевич. - Вязмитинова ей фамилия, Мария Андреевна, князя Александра Николаевича родная внучка! Вяз-ми-ти-но-ва! - прокричал он по складам. - Ты понял ли меня? Вязмитинова! А ты мне про измену толкуешь! Вот уж, воистину, старый пес. Как раз на мыло тебе и дорога, да и то сказать, какое из тебя мыло? Так, вонь одна...
Старого князя Петр Львович знал прекрасно, помнил крепко и почитал едва ли не наравне с Суворовым, поскольку именно под началом майора Вязмитинова заслужил свой первый солдатский крест. Было это под Измаилом, где Федор Дементьевич служил в чине поручика, а Петр Львович числился корнетом. Поэтому он нисколько не оскорбился ругательными речами графа Бухвостова, а лишь тяжело вздохнул.
- Александра Николаевича кровь, - сказал он задумчиво. - Да ты уверен ли, что она чиста? Она ведь даже не дочь ему - внучка...
- А ты? - сердито спросил Федор Дементьевич. - Ты не уверен?
- Да нет, кой черт! - воскликнул вдруг полковник. - Это отрава какая-то в мозгах, ей-богу! Что за времена настали, скажи ты мне, Федор Дементьевич! Приедет ряженый с золотой шпажкой, наговорит с три короба, а ты сиди и думай, как быть: по совести или так, как начальство велит... Баста! - Он грохнул по столу пудовым, поросшим серебристыми волосами кулачищем, перевернув свою рюмку и разлив водку по скатерти. - Сроду я с женщинами не воевал, и драгуны мои с женщинами воевать не станут! В солдаты пойду, в каторгу, в Сибирь!.. Не позволю, трам-тарарам, честь генерала Александра Николаевича пятнать!
- Ну, до Сибири-то дело, положим, не дойдет, - негромко заметил граф Бухвостов, вертя в пальцах свою рюмку, которую он успел подхватить в самый последний момент. - Княжна чиста, даю тебе в том мое слово. Она едет к Кутузову просить покровительства и защиты, и это покровительство, я верю, будет ей оказано. Так что нечего кулаками-то махать. Видишь, что ты наделал? Чисто дитя, а еще полковник...
- Оно и лучше - без Сибири-то, - неожиданно мирно и тихо сказал Шелепов. - Староват я уже кайлом-то махать. Да и ты, чай, туда не больно рвешься. Хотя места там, сказывают, исключительной красоты.
- Тьфу на тебя, - сказал Федор Дементьевич. Он хотел добавить что-то еще, но тут дверь распахнулась, и на пороге, щелкнув каблуками, возник полковничий денщик Соломатин. Он замер на пороге, вытянувшись во фрунт, как на смотру. Физиономия у него при этом была какая-то растерянная, что заметно дисгармонировало с его молодецкой выправкой. Несоответствие это было столь велико, что Петр Ильич нахмурился и, не донеся горлышка графина до своей рюмки, которую он как раз собирался наполнить, проворчал:
- Что это с тобой, братец? Аршин проглотил?
- Виноват, господин полковник, - сказал денщик, совершая какие-то странные движения глазами, очень похожие на некие условные сигналы, разобрать смысл которых, впрочем, не представлялось возможным. - Тут к вашему высокоблагородию...
Договорить он не успел, поскольку позади него раздались быстрые, решительные шаги, сопровождаемые отрывистым звяканьем шпор, чья-то рука бесцеремонно смела его в сторону, и в дверном проеме мелькнули хорошо знакомые Федору Дементьевичу золотые аксельбанты, ордена и аккуратные бакенбарды флигель-адъютанта Стеблова. Добрейший Федор Дементьевич мгновенно понял, что час расплаты наступил, и, схвативши лежавшую на диване газету, поспешно прикрылся ею.
- Господин полковник, - с порога решительно начал Стеблов, - именем государя императора я требую вашего решительного содействия. Велите срочно посадить в седла десяток... нет, два десятка драгун. Нам необходимо выступить в течение ближайшего часа...
- Виноват, милостивый государь, - раскатисто отозвался Шелепов, нисколько не смущенный этим бешеным напором. - Прежде чем я подниму полк по тревоге, чего вы, как видно, надеетесь от меня добиться, мне хотелось бы для начала узнать, с кем я имею честь беседовать. После этого я льщу себя надеждою получить разъяснения по поводу вашего странного поведения. Вы врываетесь ко мне домой даже без доклада и с порога начинаете распоряжаться, словно я служу под вашим началом. А между тем я даже не имею чести знать вас. Вы уж не обессудьте, батенька, но я - человек старой закалки и привык к соблюдению некоторого порядка. Я - полковник Шелепов, что вам, похоже, хорошо известно. А вы...
Федор Дементьевич заметил, что держит газету вверх ногами, но перевернуть ее не осмелился. "Старею, - подумал он. - Таков ли я был под Измаилом?"
Граф Стеблов с видимым усилием подавил раздражение и представился. Полковник Шелепов учтиво поклонился и предложил гостю присесть и спокойно изложить свое дело.
- Спешка, милостивый государь, - сказал он, - нужна при ловле блох. Если же вы действуете именем государя, то тут надлежит все как следует взвесить и лишь после этого предпринимать решительные шаги. Итак, что стряслось? Надеюсь, вы не хотите меня уверить, что к городу приближается колонна французской конницы? А кстати, не желаете ли водочки? Водка у меня отменная, и огурчики - первый сорт. Покойный генералиссимус Суворов очень уважал водочку под соленые огурцы, это вам кто угодно скажет.
- При всем своем уважении к вам, полковник, я не имею возможности пить с вами водку, - резко возразил Стеблов, бросаясь в кресло. - Во всяком случае, не теперь, когда у меня имеется дело, не терпящее отлагательств.
- А я, с вашего позволения, выпью, - миролюбиво сказал Петр Ильич, наполняя свою рюмку. Он покосился в сторону газеты, за которой скрывался до сих пор не замеченный флигель-адъютантом Федор Дементьевич, но ничего ему не сказал, ограничившись лишь тем, что незаметно усмехнулся в усы. - У меня, любезный граф, никаких спешных дел не имеется... - Он залпом выпил водку, крякнул и закусил огурчиком. - Итак, - продолжал он, аппетитно жуя, - каковы новости из Петербурга?
- Вы меня удивляете, полковник, - сдерживаясь из последних сил, проговорил Стеблов. - Какие новости? Я говорю вам, что у меня спешное дело государственной важности, а вы упорно делаете вид, будто я заглянул к вам со светским визитом. Должен с прискорбием отметить, что все это начинает сильно напоминать мне заговор. Одно официальное лицо покрывает бежавшего государева преступника, а другое угощает меня солеными огурцами, в то время как нужно спешно снаряжать погоню!
- Вот как? - очень натурально удивился Шелепов. - Простите мое любопытство, граф, но кто он, этот негодяй, который покрывает бежавшего преступника?
Развернутая газета в углу дивана легонько вздрогнула. Стеблов по-прежнему ничего не замечал.
- Это граф Бухвостов, - сказал он. - Кстати, я просил бы вас отправить на дом к графу конвой. Его необходимо арестовать и допросить по делу, которое я расследую.
