— Что, оттуда?
— Да, взяла две, больше побоялась, — ответила я.
— Вот, блин, взяла бы лучше пачку, — состроил кислую мину сторож. — Все бабы, блин, дуры.
— Ага, факт общеизвестный, — с сарказмом сказала я и, выбравшись из машины, захлопнула дверцу. — Давай, пока. Жду со жрачкой.
— А поди ты! — махнул рукой сторож.
Двигатель «Нивы» взревел. Я посмотрела вслед уезжавшей машине и пошла к бане.
— Ну, что он сказал? — с порога спросил Феофанов. Он съел одну банку кильки, половину пачки крекеров и голодными глазами смотрел на вторую банку.
— Ничего существенного наш новый друг не сказал. Проверял, как мы тут устроились, — ответила я, опускаясь на лавку. В предбаннике благодаря жарко пылающей печке становилось все теплее.
— Да, друг, — буркнул Феофанов. — Заложит он нас! Точно говорю. — Он встал, подошел к печке и, открыв дверцу, принялся шурудить в ее раскаленных недрах кочергой.
— Что вы там копошитесь? — устало спросила я его. — И без вас прогорит. Нечего лазить, только дыму напустите.
— Надо дровишек подбросить, — пробормотал Феофанов, игнорируя меня, и тут же исполнил задуманное, отправив остатки топлива в печь.
— Ну какого черта? — спросила я безразлично. — Сейчас и так жарко, а к утру без дров окочуримся.
— Не окочуримся, — убежденно сказал Феофанов. — Стены не должны охладиться за столь короткое время. Я-то в материалах разбираюсь, уж поверьте моему архитектурному образованию и опыту работы.
— Вы часто раньше бани топили? — поинтересовалась я.
— Нет, но какая разница? Теплопроводность материалов везде одинакова.
Я молча скинула с себя верхнюю одежду, взяла снятый с чердака дубовый веник.
— Не попарить? — робко улыбнулся Феофанов, однако, встретившись со мной взглядом, мигом погрустнел.
В доме в шкафу я нашла ситцевое платье хозяйки. Помывшись, надела его, а грязную одежду постирала и развесила на веревках, которые по моей просьбе натянул Феофанов. Затем я послала мыться его. Несколько раз над дачным поселком пролетал вертолет. Из трубы бани шел уже лишь горячий воздух, поэтому пилоты вряд ли что заметили.
Феофанов еще торчал в парилке, когда возвратился сторож. Ворвавшись в баню, он безапелляционно заявил:
— Все, убирайтесь отсюда. Вокруг ментов туча. Меня остановили, проверили машину. Потом стали пытать, не видел ли я двоих подозрительных в маскировочных куртках и штанах. Наверное, про вас базарили. Еле отбрехался. Нет, мне это не надо. На хрена?
— Как на хрена? Ты уже завязан с нами, — ответила я твердым, как сталь, голосом. — Если нас поймают, мы же под пытками сознаемся, что были здесь. И даже если мы не расколемся, что ты уже узнал про деньги, тебя все равно уберут, на всякий случай, потому что ты нас видел и мог что-то узнать.
Моя страшилка возымела на сторожа должное действие. Он поверил и, взвыв, схватился за голову:
— Надо было сразу пристрелить вас как собак.
— Это бы не помогло, — успокоила я его и похлопала по плечу. Между тем мой чуткий слух уловил звук приближающейся машины.
— К нам гости, — я бросилась срывать с веревок одежду. — Веня, твою мать, убери со стола!
Минуту в дикой спешке мы уничтожали следы. Потом я запихала полуголого Феофанова на чердак, а сторожа, наоборот, в парилку. А сама забралась к архитектору наверх. В дверь постучали.
— Эй, есть кто? — спросил хриплый баритон. Я втянула наверх лестницу и неслышно опустила люк.
Не получив ответа, неизвестный вошел, и, судя по шагам, не один. Я тихо аккуратно положила лестницу на балки перекрытия и легла сама. Из парилки выскочил перепуганный Венедикт. Что он перепуган, я поняла по голосу.
— Здрасьте, а что это вы тут… — промямлил он и, не в силах закончить фразу, замолчал.
— Старший лейтенант Сказкин. Вы что, здесь живете? — спросил баритон подозрительно. — Документы есть?
— Это тот, что в магазин приезжал, мы его проверяли, — вмешался в разговор молодой звонкий голос. — Вон и его машина у ворот. Он здесь сторож.
— Вы сторож? — переспросил Сказкин.
— Да, да. Можете позвонить председателю садоводства, он подтвердит, — срывающимся голосом проговорил Венедикт. — Я давно уже здесь работаю.
— Так, кроме тебя еще кто-нибудь здесь есть? — спросил Сказкин.
Я лежала на балках, а по мне ручьями лился пот. Вся жара из бани поднималась наверх, и на чердаке было жарче, чем в парилке. В эти минуты я не раз мысленно успела поблагодарить Феофанова за подкинутые поленья.
— Нет никого, — выпалил сторож.
— Последние несколько часов видели ли вы на территории садоводства подозрительных личностей, мужчину и женщину, могут быть одеты в форму сотрудников СОБРа? — произнес заученно Сказкин. Видно было, что эту фразу он повторял уже в сотый раз. — Мужчина от тридцати до пятидесяти лет, волосы с сединой, усы. Женщина от двадцати пяти до тридцати пяти лет, среднего роста, волосы светлые, глаза голубые или серые, может носить очки.
— Да нет, никого не видел, — поспешно ответил сторож.
— Они могут передвигаться на «Запорожце», похожем… — Сказкин запнулся, — в общем, навороченный он, как хрен знает что.
— Не видел, — в очередной раз отрицательно ответил сторож.
— Какие-нибудь следы, может быть, в каком-нибудь доме окно разбитое или что-нибудь еще, — не унимался старлей. — Что, прямо вообще ничего?
— Вообще ничего, — эхом отозвался сторож, — если хотите, сами посмотрите.
— Посмотрим, — проворчал Сказкин, — где документы?
Раздалось шуршание одежды, пауза…
— Это права, а где паспорт? — нарушил тишину Сказкин.
— В моем доме, — вымолвил робко сторож.
— Так. Что, это не ваш дом, не ваша баня? — язвительно, с издевкой спросил Сказкин. — Что же вы здесь делаете?
Лежавший рядом со мной плечом к плечу Феофанов напрягся.
— Мне хозяева разрешили, — уже почти со слезами в голосе умоляюще проговорил сторож.
— Разберемся, — сухо бросил Сказкин, — пошли за нами.
Вся честная компания с топотом вышла из бани. Хлопнула входная дверь, щелкнул замок-защелка. Я приблизилась к дощатому фронтону бани, выглянула в маленький вырез сердечком, который располагался в центре треугольника. Пятеро милиционеров вели сторожа к воротам по дорожке из красного кирпича. Двое сели в «Ниву» сторожа, а остальные в «воронок».
— Что там? — подполз ко мне Феофанов.
— Уехали, — облегченно вздохнула я.
Мы спустились в предбанник и минут пять глотали ртом воздух, будто выброшенные на берег рыбы.
