В глазах Сюнсукэ, однако, эти диковатые признания казались правдоподобными. Он находил правдоподобным и то, что эти фригидные супруги, должно быть, пользовались хитростями ветреной жены для омоложения их брака.
Госпожа Кабураги была весьма обрадована вчерашним звонком Юити. Она верила, что причина его импульсивного отъезда в Киото, вероятно, была не в том, чтобы убежать от нее, а в том, чтобы убежать от Нобутаки. «Не могу понять, что на уме у этого мальчика. Вот почему он всегда кажется таким свежим. Когда бы ни взглянула, у него всегда красивые глаза! Какая юная улыбка!»
На другой земле Юити предстал пред ее очами в новом очаровании, и поэтическую женскую душу пронзило легчайшее вдохновение. Как ни странно, присутствие мужа придавало ей больше сил, чтобы смотреть на Юити. Сейчас она не испытала бы радости, болтая с Юити с глазу на глаз. В такие минуты она становилась беспокойной и раздражительной.
Эта гостиница, предназначенная исключительно для иностранных клиентов, была оборудована комфортабельным центральным отоплением. Они сидели подле окна, разговаривали, разглядывая толчею на станции «Киото», что была через дорогу. Сюнсукэ старательно делал вид, будто не видит манипуляций госпожи Кабураги — она заметила, что портсигар у Юити пуст, вынула из своей сумочки пачку сигарет и молчком впихнула ее в карман юноши. Ни одно ее движение не ускользнуло от Нобутаки. Он предал огласке действия своей жены:
— Моя дорогая, не следует одаривать из своего рукава божественной милостью моего личного секретаря.
Сюнсукэ было смешно смотреть на этого выспреннего щеголя.
— Я думаю, как хорошо путешествовать безо всякой цели, — сказала она. — А куда мы пойдем завтра все вместе?
Сюнсукэ пристально смотрел на нее. «Да, она красива, но без очарования».
А ведь когда-то эта женщина любила его, и любила с позволения ее благоверного супруга. Он любил ее именно за то, что у нее был недостаток духовности. Сейчас, однако, в отличие от прежнего времени, госпожа Кабураги совершенно позабыла о своей красоте. Сюнсукэ наблюдал, как она курит. Она прикуривала сигарету, делала две-три затяжки и откладывала ее в пепельницу. Забывала о ней. Прикуривала новую сигарету. И каждый раз Юити вынимал зажигалку и подносил огонь.
«Эта женщина как старая неуклюжая служанка», — подумал Сюнсукэ. Он уже отомстил ей вполне.
К вечеру все порядком устали от поездки и должны были бы отправиться на ночлег пораньше, но из-за маленького происшествия у них пропал весь сон. Причиной инцидента стал Нобутака, которому отношения между Юити и Сюнсукэ показались сомнительными, поэтому он предложил, чтобы этой ночью Юити и его жена спали в одной комнате, а он и Сюнсукэ — в другой.
Эта наглость Нобутаки с его циничными происками напомнила Сюнсукэ его же давние трюкачества. Это были худшие придворные манеры, которые он позаимствовал. Им водила наивность, свойственная его беспринципной аристократической персоне, и его умение проявлять жестокость по отношению к чувствам других. Госпожа Кабураги принадлежала к этому высшему обществу.
— Давно же не доводилось общаться с вами. На самом деле я несказанно рад такому случаю, — распинался Нобутака. — Жаль просто так отправляться в постель в этот вечер. Сэнсэй, вы же привычны к полуночным разговорам, не правда ли? Бар скоро закроют, не взять ли нам саке и пойти в номер? — Затем он повернулся к жене и намекнул: — Дорогая, ты и Минами-кун, кажется, уже засыпаете. Вы не смущайтесь, идите спать пораньше. Минами-кун, не беспокойтесь обо мне, ложитесь в моей комнате. Я еще посижу у сэнсэя, мы поговорим. У него же, вероятно, останусь ночевать, если позволят, конечно. Не волнуйтесь и отсыпайтесь!
Юити, разумеется, отказался — к большому удивлению Сюнсукэ. Взгляд юноши с мольбой о помощи устремился на Сюнсукэ. Зоркого Нобутаку охватила ревность.
Ну а что же госпожа Кабураги? Она уже привыкла к просьбам подобного толка своего супруга. Однако в данном случае возникла другая проблема. Ее партнером был горячо любимый Юити. Она от негодования едва не отругала мужа за такую бестактность, но не в силах была преодолеть искушения воплотить свое чаяние, которое преследовало ее изо дня в день.
Она мучилась надеждой, что Юити перестанет пренебрегать ею. До сих пор она была ведома выспренним чувством, но только сейчас встретила возможность избавиться от него; ей казалось, что если не отбросить это высокое чувство, то второго такого случая она не сможет сотворить своими силами. Внутреннее сражение бушевало в ней всего-то несколько секунд, но казалось, будто прошли годы, прежде чем она поборола свое нежелание и обрела радость от принятого решения. Она повернулась к объекту своего обожания и ласково улыбнулась. Что-то от манер уличной девки было в ее улыбке.
Юити никогда не приходилось видеть такой дружественной, такой материнской улыбки. Он внимал тому, что она говорила:
— Ладно, ладно! Вы, старички, забавляйтесь между собой. Если я не посплю еще одни сутки, то у меня под глазами появятся мешки. Ну а те, кому не грозят морщины, могут позволить себе бессонную ночь.
Она взглянула на Юити и сказала:
— Ютян, не пора ли баиньки?
— Угу!
Юити тотчас сделался ужасно сонливым. Зардевшись, госпожа Кабураги пришла в восторг от такой неотесанной театральной игры. Обмен репликами произошел так естественно, так лихо, что Сюнсукэ не успел среагировать и, лишенный возможности что-либо исправить, жутко расстроился. И все-таки он не мог сообразить, что задумал Нобутака. Ведь интонация госпожи Кабураги вроде бы подсказывала, что между ней и Юити все заранее оговорено, но в этом случае и невозмутимость Нобутаки, и его умысел оставались непостижимыми.
Сюнсукэ также не понимал, что при этом чувствует Юити; его смекалистый ум отказывался соображать. Комфортно устроившись на стуле возле бара, он подыскивал нейтральную тему для разговора. Наконец он придумал, что сказать.
— Кабураги-сан, вы случайно не знаете, что означает имя «Тюта»?
С этими словами он вспомнил содержание мистической книги и тотчас умолк. Это могло больно задеть Юити.
— Тюта? — сонно переспросил Нобутака. — Это имя мужчины? — Он выпил больше, чем следует, и был пьян. — Тюта? Тюта? А, да ведь это мой псевдоним!
Сюнсукэ выпучил глаза от его околесицы.
Через некоторое время все четверо поднялись. Лифт плавно спустился сквозь ночной отель на третий этаж.
Их номера располагались друг от друга на расстоянии трех комнат. Юити и госпожа Кабураги вместе вошли в дальнюю комнату, в триста пятнадцатый номер. Они молчали. Женщина закрыла дверь на ключ.
Юити снял куртку, но смущение его стало еще сильней. Он расхаживал по комнате, как зверушка в клетке. Он открывал пустые ящики один за другим. Госпожа Кабураги спросила его, не желает ли он искупаться. Он сказал ей, чтобы она шла первой.
Пока она принимала ванну, кто-то постучал. Юити открыл дверь, вошел Сюнсукэ.
