Меф столб видел и подтверждать не стал. Добряк же высоко задрал лапу и оставил метку столь высокую, что она могла быть зафиксирована как абсолютный собачий рекорд.
Они спустились в переход. Людской поток был таким плотным, что, когда они свернули в коридорчик, ведущий к железной двери, на них оглянулось человек пять. Правда, смотрели все пустым, городским, сразу-все-забывающим взглядом. Арей не то лежал, не то сидел в глубоком кресле с торчащим из рваной обивки поролоном. Он был такой же, каким Меф его помнил, разве что похудел и щеки висели складками, как у шарпея. Борода отдавала желтизной, но была подстрижена. В этом ощущалась рука Варвары. Мефа Арей приветствовал движением ноги, обутой в тесный, блестящей кожи сапог.
— О, мальчик мой! Какими судьбами? Меф оглянулся на Варвару.
— Неужели такими? — удивился Арей. — Кашляющие судьбы с гриппозными глазами!
— Закончили шутить? Можно начинать смеяться? — сипло спросила Варвара.
Арей нахмурился и перевел взгляд на Мефа.
— Варвара, будь любезна, купи себе что-нибудь, чего нельзя купить на Арбате! И лучше не откладывай! Сделай это прямо сейчас.
Варвара повернулась и вышла.
— Чудесная девочка! Само послушание! Совсем недавно она метнула бы в меня тесак, да вот удача: она его где-то посеяла!
— Вы ее обижаете. Она вас любит, — сказал Меф.
— Неужели? Это потому, что я деспот. Есть тип девушек, которые любят только деспотов. Особенно, заметь, те, у кого от природы сильный характер.
Женщины — безжалостные существа. Безвольных людей они разрывают в клочья.
Меф ощутил, что Арей передергивает.
— Те, о ком вы говорите, не женщины, а самки. Женщины ведут себя иначе, — заметил он.
Тяжелое веко мечника дрогнуло.
— Сильный ответ! Ты на волне успеха, мой мальчик! Говорят, сработал по Троилу! Крупная добыча, поздравляю! Только не понимаю, почему я должен узнавать обо всем от Барбароссы? Мог бы и сам похвастаться! Все-таки мой ученик!
Меф молчал.
— Да только, говорят, старикан еще жив! — продолжал Арей. — Это все потому, что ты не доворачиваешь кисть, когда клинок в ране. Ох уж эти жалельщики!
Буслаев знал почерк Арея: вести разговор на чужой территории и не пускать на свою.
— Варвара совсем разболелась, — заметил он. Арей опустил тяжелую голову.
— Не сидится ей дома. Ночью температура была под сорок. Я сорвал с кровати профессора. Притащил его в подштанниках. Увы: бедняга оказался офтальмологом. Прописал сущую дрянь, которую посоветовала бы любая фельдшерица в ночной аптеке.
— Жар — это неплохо. Когда жар, микробы перестают размножаться, — с апломбом юного биолога заявил Меф и внезапно ощутил жар столь сильный, что опустился на пол на подломившихся ногах. Перед глазами все плыло. Стыковались и вновь разделялись алые пятна, вышагнувшие из стены перехода.
Откуда-то донеслись размазанные, точно из заевшей пленки, слова Арея:
— Твоя правда, синьор помидор! Всего-то на несколько секунд сделал тебе сорок два, а микробы дохнут на глазах!
Мечник щелкнул пальцами. Жар спал. Мефодий осторожно поднялся с пола. Спина была мокрая. Сердце колотилось так, будто он бегом поднялся на восьмой этаж.
Арей смотрел в стену, но Меф ощущал на себе его тяжелый взгляд. Разговор петлял то туда, то сюда. При этом Мефа не покидало чувство, что Арей говорит с ним рассеянно, лишь частью разума, а внутри у него зреет и ворочается большая, тяжелая, главная мысль.
— Надеюсь, ты тренируешься, — вдруг сказал Арей.
— А что, нетренированного убивать неинтересно?
— Видишь ли, я вложил в тебя много… ну не скажу души, а уж усилий точно. Досадно будет не получить хотя бы мизерного удовольствия. Нормальные клинки у мрака почти перевелись. Осталась только вертлявая школа в новомодном итальянском духе. Все эти guardia di Alicornio, первая позиция, вторая позиция… Натуральные танцы! Разрубаешь его до селезенки, а он еще делает эти свои финты.
— Попытаюсь обойтись без финтов, — пообещал Меф.
Арей благодарно кивнул.
— Барбаросса говорит, у тебя появились ножны и щит, синьор помидор! Собрал все железки Древнира, а? Давно мечтал посмотреть, на что они годятся.
— Скоро посмотрите, — задиристо пообещал Меф.
— Я не хочу скоро. Я хочу сейчас…
От руки Арея оторвалась серебристая молния. Уклониться Меф не успел — только подумать о щите. Услышал звяканье металла о металл. Отбитый щитом, на полу кружился метательный нож, похожий на дохлую рыбку.
Меф резко прыгнул вперед и, призвав меч, атаковал Арея рубящим ударом, остановив клинок в пальце над его головой. Барон мрака даже не попытался подняться с кресла. Напротив, откинулся на спинку. Он смотрел на клинок снизу и ухмылялся.
— Никуда не годится! Ты сражаешься как смертник! Как потенциальный труп! — сказал он.
Поняв, что биться с ним не будут, Меф заставил меч исчезнуть.
— Почему? — спросил он, задыхаясь.
— Сам видел: только что ты упустил отличный шанс! У тебя нет решимости меня убить! Без этого все твои железки ничего не стоят.
Арей сунул руку под кресло и бросил Мефу смятый бумажный шар.
— Пришло из Тартара сегодня утром! Читай!
Меф расправил страницу. Послание было коротким и совершенно не похожим на обычные бюрократические упражнения нижней канцелярии.
«А.! Час пробил. М. должен быть устранен не позднее пятницы. Время и место боя выбирай сам.
Л.»
Меф не подозревал, что волнуется, пока не услышал своего голоса. Надо же, можно подумать, что его душат.
— И?.. Где и когда?
Арей с усилием стянул железную, с красной подшивкой, латную перчатку, которой минуту назад на его ладони не было и в помине, и лениво кинул ее Мефу. Перчатка толкнула Мефа в грудь и, хватаясь за пуговицы пальцами, как живая, сползла на пол. Свернулась и улеглась, как сытый хорек.
— Царицыно. Полночь, со среды на четверг! Лучше Царицына для дел такого рода в Москве ничего нет… Лигул будет польщен. Говорят, он сам помогал масонам его проектировать. Потом Царицыно долго находилось в забросе, и только при Пуфсе было достроено… Вот за что я ценю дальновидных подхалимов — они никогда не упустят случая подлизаться.
— Царицыно, со среды на четверг… — повторил Меф.
— Не опаздывай! К часу я хочу быть уже свободен, — сказал Арей, неотрывно глядя на него. Глаза у него были страшные. Они не отдавали тепло, а, напротив, втягивали его в себя, как черные дыры. Мир после такого взгляда становится выгрызенным.
— Хорошо. Я буду без четверти двенадцать. Меф наклонился, за палец поднял перчатку, повернулся и вышел.
