Подземный переход, как и прежде, был забит людьми. Среди них ящеркой скользил художник с блокнотом, ухитрявшийся на ходу делать с людей зарисовки и предлагавший их купить. Самое удивительное, что это был действительно художник, а не шпионящий суккуб.
Наверху, на ступеньках, Меф увидел худые джинсовые ноги Варвары и рядом с ними переминающиеся лапы черного пса. Только ноги — остальное отрезалось козырьком перехода. Буслаев приблизился к ним, добавив к шести ногам еще две.
— Ты видел его? Он с тобой разговаривал? О чем? — спросила Варвара с надеждой.
— Да так. О физкультуре, — уклончиво отозвался Меф.
Варвара не уловила иронии. Для простуженных и уставших юмора не существует. Они смотрят на жизнь серьезно.
— Какой-то он… не такой. Мягкий. Ты почувствовал? — нащупывая слова, сказала Варвара Мефу.
— Угум. Натуральная сиротка, — буркнул тот. Меф двинул в универ, но не доехал. Вышел на «Воробьевых горах» и остановился над рекой, не выходя из метро. Его толкали. Гремели, скрываясь в тоннелях, поезда. Все, чем он до сих пор был занят, казалось путаной ложью и бессмыслицей. Зачем он всю осень зубрил этот бред про планктон и молекулярные цепочки? Пройдет всего два с половиной дня, и его тело займет место в деревянной коробке, а эйдос… кто его знает, как все будет?
Меф позволил очередному человеческому потоку внести себя в вагон и вернулся в общежитие озеленителей. Грузовичок с откинутым брезентом все еще стоял у входа. Баран в нем был только один. Меф так и не понял — какой: тот, что шарахался от руки, или тот, что позволял себя гладить. Озеленители кучковались на баскетбольной площадке, откуда уже тянуло дымком. Поискав глазами, Меф нашел на асфальте под левым баскетбольным кольцом белое, с красным подворотом, пятно шкуры.
«Как все просто! — подумал он. — Значит, со среды на четверг… Ну и замечательно!»
Дафна ждала Мефа на кухне, которая одновременно была и частью комнаты. Депресняк шипел под диваном, показывая, как с ним несправедливо обошлись.
— Свой обед возьмешь у него! — сказала Даф, толкая диван ногой.
Меф плюхнулся на стул и застыл с остановившимся взглядом, какой бывает у людей, с трудом доплетшихся домой. Дафна присела рядом с ним на корточки и взяла его руки в свои. Ладони у Мефа были теплые, а пальцы ледяные.
— Видел Арея? Да, знаю, что видел… Зачем же я, глупая такая, спрашиваю? — торопливо продолжала Даф. — Ты что-то хочешь мне сказать, да?
Меф покачал головой.
— Я хочу сказать много. А много — это все равно что ничего.
Даф отпустила его холодные, как у мертвеца, пальцы.
— Значит, ничего?
— Да, ничего, — отозвался Меф.
— Да, — запоздалым эхом откликнулась Дафна. — Много — это все равно что ничего.
* * *
По подземному переходу тек нескончаемый поток. Тысячи ног, шаркая, стирали плиты. Варвара лежала с закрытыми глазами и представляла, что она на океанском берегу. Рядом с ней лежал Добряк, пахнущий украденной шаурмой. Он не прекращал налеты на покупателей пищевых точек Нового Арбата даже и теперь, когда Варвара все никак не могла выпутаться из похожих на столики «п» слова «грипп».
Арей, сидя в кресле, неотрывно смотрел на Варвару. Она ощущала его плотный взгляд даже через одеяло.
— Я подыхаю! У меня все болит! Микробы гадят мне в мозг, — не открывая глаз, хрипло пожаловалась она.
— Ничего. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Резерв жизни у тебя колоссальный, — спокойно отозвался Арей.
— Откуда вы знаете?
— Если я погонюсь за тобой с ножом, ты побежишь от меня? Значит, сил вагон. Опять же — всегда можно вырастить новый вирус и получить от Лигула премию.
— Лигул — это ваш друг, который никогда не спит? — уточнила Варвара и сразу, без перехода, врезала Добряку локтем. — Не стягивай одеяло, болонка!
С каждым следующим часом человеческий поток в переходе редел. Город закрылся на ночь, вывесив таблички созвездий на подвижных гвоздиках спутников. Метро остановилось. В половине третьего снаружи, совсем рядом, подрались два наркомана. Третий целеустремленно колотил ногами в дверь.
— Ну если ты так хочешь, я открою, — устало откликнулся Арей.
Он встал, собираясь выйти, но Варвара удержала его.
— Не надо! Он сейчас сам уйдет! Скажите мне «спокойной ночи»! — потребовала она сквозь одеяло.
— Спокойной ночи! — послушно отозвался Арей.
— Хоть бы вы уже делись куда-нибудь из моей жизни. В другое место бы переехали, что ли? — сказало одеяло.
Арей вздрогнул.
— Почему? — спросил он у одеяла.
— Потому что я к вам начинаю привыкать. Скоро я буду такая же, как и вы.
— А тебе это не нравится? — небрежно спросил Арей, не выдавая голосом волнения.
— Ну не то чтобы не нравится. Просто же это уже не буду я. — Варвара решительно придвинула к себе Добряка и дала ему подзатыльник, чтобы он стал послушной подушкой.
Глава 20. Выпей йоду!
Настоящая вечность начинается, когда человек растворяет свои интересы в других. Тогда жизнь мало-помалу заполняется чужими радостями, которые воспринимаются как собственные. Все радости мира — твои, и все горести мира — твои. Только так, и никак иначе.
Эссиорх
Вечером Меф пришел домой. Ему хотелось не то чтобы попрощаться, но внутренне подвести итог жизни. Все его близкие были дома, и все на кухне.
Похудевший Эдя смотрел в хрустальный шарик, промахиваясь печеньем мимо открытой банки с кабачковой икрой. Рядом на одном стуле сидели Зозо и Игорь Буслаевы и кормили друг друга шпротами, вылавливая их пальцами за хвостики. Тоже из консервной банки. Мытьем посуды, как занятием бесконечно пошлым, никто не заморачивался.
— Поворотись-ка, сынку! Я посмотрю, вырос ли у тебя хвост! — заорал Игорь Буслаев.
— Хвост у Дарвина, — отозвался Меф.
Буслаев-старший шутки не понял, и Меф сообразил, что хвост имелся в виду тот, что на голове. Он сел на свободный стул и отобрал у Эди банку с кабачковой икрой. Еще месяц назад Хаврон разорался бы, что надо самому работать и он никого кормить не намерен, а теперь даже не заметил. Печенье продолжало слепо тыкаться в стол, где, как предполагал Эдя, все еще находилась банка.
— Он ничего не слышит! И ничего не видит, кроме своего шара! Аня ему недавно звонила, так он даже трубку снимать не стал. Он в полной отключке! Смотри! — Зозо протянула руку и помахала ладонью у брата перед глазами.
Эдя дернул головой вначале в одну сторону, потом в другую. Ладони он, видимо, вообще не видел, только понимал, что что-то отгораживает его от шара.
Зозо пальцами сняла с губ у мужа прилипший шпротный хвостик.
