У тюремных ворот синьора Да Винчи дожидалась карета, украшенная «ядрами» — гербом дома Медичи. Сторож услужливо распахнул перед ним дверцу, а юная синьорина Лиа выскочила на дорогу следом и махала ему ладошкой, пока клубы пыли не скрыли ее игрушечную фигурку — к воротам приближалась черная тюремная карета. Леонардо проводил ее взглядом и попытался представить лицо человека, который томится за решетками и кожаными занавесями на окнах, а затем повернулся к своим попутчикам.
Назвать двух пассажиров, находившихся в этой карете, столь же приятными людьми, как тюремный сторож и его воспитанница, было бы серьезным преувеличением. Справа восседал родитель Леонардо собственной персоной. Он сдвинулся в самый угол, уступая большую часть пространства на жестком, набитом конским волосом сиденье почтенному старцу. Этот убеленный почтенными сединами синьор не имел громких титулов и числился скромным письмоводителем при семействе Медичи, однако уместнее было именовать его «советником». Братья Медичи любопытствовали мнением синьора Лукреция Аверрардо да Мачерато при всяких сомнениях, еще с тех пор, как обучались у него основам счета и письма.
Леонардо почтительно склонил голову, однако не решился первым нарушить молчание, пока сер Пьеро не объявил, что их ждут в судебном присутствии, а синьор Аверрардо улыбнулся выцветшими губами, и коснулся руки Леонардо сухонькой ладонью и ободрил, сообщив, что поездка в суд — просто формальность. Первые лица Синьории не смогут принять молодого человека раньше, чем будет вынесено судебное постановление о его освобождении.
* * *
Из помещений городского совета еще не успела выветриться ночная тишина и прохлада, Леонардо поежился и зашагал, подлаживаясь под неторопливый шаг отца. Вместе они миновали несколько залов, потом сер Пьеро присоединился к группе судейских чиновников во главе с подеста
[24]
, раскрыл увесистую папку из тесненой кожи, и они принялись обсуждать документы. Все они жестикулировали с большой живостью, заложенные широкими складками накидки-лукко весьма живописно колыхались на их спинах. Господь, в своей неизъяснимой милости, даже последнего крючкотвора наделил толикой прекрасного — за неимением под рукой картона, Леонардо запечатлел переливы тканей в своей памяти. Затем он устроился в закутке у большой колонны и коротал время, изучая человеческие типажи, представленные здесь в большом разнообразии, пока не напоролся на взгляд свидетеля обвинения по собственному делу.
Юный сеньор Палландини уставился на него, гордо выпятив подбородок, нахмурил брови и стал похож на злобную птицу, готовую клюнуть в глаз любого, кто подойдет слишком близко. Внешнее сходство братьев-близнецов впечатляло, однако не затрагивало их подлинную натуру. Покойный Джованни был пареньком разбитным, жизнерадостным и сохранившим детскую наивность. Пока он развлекался по артистическим мастерским, его братец Урбино обменивал юношескую миловидность на более весомые дивиденды. Однако ради похода в суд этот юный синьор сменил обычное для своей профессии пестрое барахло на темные чулки, курточку простого покроя и скромные башмаки. Теперь он мало походил на юнца, готового драться с дюжиной куртизанок за благорасположение состоятельных синьоров, а выглядел как сынок состоятельного суконщика, опоздавший к мессе.
Первым порывом Леонардо было схватить мальчишку за шиворот, хорошенько встряхнуть, отвесить пару оплеух и спросить, кто надоумил его давать эти лживые показания. Но юный Урбино словно подслушал его мысли и завопил во все горло:
— Ой!!! Спасите! Убивают!
Стража, чиновники, просители и просто зеваки дружно повернулись к юноше, даже подеста вскинул бровь и с профессиональным спокойствием осведомился:
— Кто угрожает вашей жизни, синьор?
— Вот он! — Урбино ткнул пальцем в Леонардо и жалобно всхлипнул. — Да Винчи хочет убить меня, как убил моего родного брата! Умоляю, запретите выпускать такого изверга из тюрьмы!
— Подайте жалобу в установленном порядке, синьор… э…?
— Палландини!
— Палландини? Что-то знакомое…
Глава судебной инстанции принялся перебирать бумаги, тем временем сер Пьеро быстро склонился к его уху и что-то зашептал. Подеста несколько раз кивнул и заметил:
— Синьор Палландини? Сегодня мы вас не приглашали. Что вы здесь делаете?
Фальшивые слезы на щеках Урбино мигом высохли, он обиженно поджал губы:
— Я гулял. Как свободный гражданин Флоренции я вправе ходить, где вздумается.
— Действительно, у вас есть все права гражданина. Например, право подать жалобу в установленном порядке, если вы имеете законные претензии к синьору Да Винчи. Однако помните, что на вас лежит обязанность принести клятву и давать исключительно правдивые показания, когда придется явиться в суд по вызову.
Любому, кто свел знакомство с братьями Палландини, известно, что близнецы воспитывались в городском приюте, однако покинули его стены, не проявив ни малейшей склонности к наукам. Ни писать, ни читать они толком не выучились, даже накарябать собственное имя было для них суровым испытанием. Чтобы подать жалобу, Урбино придется обратиться к писцам, а значит оплатить их услуги, юноша выглядел очень разочарованным. Подеста повернулся к обвиняемому.
— Синьор Да Винчи, вас тоже касается! Вы освобождаетесь из-под ареста под ручательство и обязаны явиться в судебное заседание по вызову. До тех пор вы свободны, идите.
Пока Леонардо почтительно раскланивался со всей группой судейских чиновников, Урбино воздел руки к расписному потолку и принялся причитать с новой силой:
— Куда пропала справедливость на божьем свете, синьоры? Глядите, какие кулаки у этого мужлана из Винчи! Он пришибет меня как крысенка! Точно говорю!
— Ты и есть подлючий крысенок… — Леонардо сделал шаг в сторону юнца и закатала рукав с твердым намерением отвесить ему такой подзатыльник, что голова отвалится и покатится до самой городской стены. Но его намерению воспрепятствовал набалдашник трости почтенного синьора Аверрардо, который пребольно ткнул его под ребра:
— Леонардо, ваш благодетель ждет вас. Поторопимся, — прошипел письмоводитель, убрал трость и подтолкнул живописца к выходу. За их спинами продолжал разноситься писклявый голосок Урбино, поносившего растленных типов, которым все сходит с рук, от которых нет спасения несчастным сиротам. В утешение хрипловатый голос присоветовал ему искать убежища в церкви, но кто был этот доброхот, Да Винчи так и не узнал — провожатый не позволил ему оглянуться.
Глава 9
Палаццо ди Медичи не был обычным флорентийским дворцом. Старый скряга Козимо выстроил это здание ради преуспеяния собственного банкирского дела и невольно придал ему сходство с гигантским сундуком для хранения денег. Семейству «piano nobile» пришлось смириться и делить помещения с писцами да учетчиками. Зато после смерти Козимо его потомки щедрой рукой тратили накопленное на предметы искусства, диковинки, модную живопись и пышные торжества. Облицованный диким камнем палаццо стал подобен прекрасному ларцу, хранящему множество сокровищ.
