Я задумалась над ее словами и ощутила, как внутри меня загорелся огонек надежды. По большому счету, это была мелочь. Это не отменяло того факта, что во мне было полно механических деталей, имитировавших человеческие функции, чтобы я могла, не выделяясь, заниматься шпионажем. Но это было уже кое-что. Смутное обещание будущего, возможности всё изменить.
Я перевела взгляд на зеркало заднего вида: в нем отражалось, постепенно уменьшаясь, обветшалое здание мотеля. Все еще могло измениться, если нам удалось бы до этого дожить и если как-то, каким-то образом, я смогла бы снова встретиться с Хантером.
А потом мы вернулись на автостраду и продолжили наше бегство в новую жизнь.
Глава восемнадцатая
Прямо по курсу был мост, его белые арки высились над трехполосными дорогами. Оставалось пересечь голубую полосу воды, и мы покинем США. Вероятно, навсегда.
Надежда на новую жизнь, которая всего несколько часов назад поддерживала меня, исчерпалась, оставив внутри пустоту и невысказанную тоску.
Хантер.
Стоит нам выехать за границу, возможность встретиться с ним станет еще призрачней.
Я закусила губу и уставилась в окно.
Ориентируясь по электронным знакам, мы свернули на нужную полосу и затормозили в конце длинной колонны автомобилей.
Машины пропускали по одной, и мы рывками продвигались вперед.
— Осталось чуть-чуть, — заметила мама, крепче сжав руль, когда машина перед нами снова тронулась. — Будем надеяться, что нас там не ждут.
Я посмотрела через плечо на вереницу автомобилей, подпиравших нас сзади, а потом вперед, на шестерых вооруженных пограничников в форме, сидевших в будках, и шеренгу служебных машин перед небольшим зданием слева. Я поелозила пальцами по ремню безопасности, чтобы успокоить нервы. Если нас там ждут, боюсь, у нас нет шансов.
Наконец мы подъехали к синим ограждениям, за которыми располагался канадский пограничный патруль. Между нами и границей на седьмой полосе оставалось всего две машины, и впереди маячил красный знак «СТОП/ARRET».
На моих глазах в шестой линии работник в форме покачал головой в ответ на что-то, что сказал ему через открытое окошко водитель — за гулом работающих двигателей даже я не расслышала что — и жестом подозвал своего высокого напарника. Получив соответствующее распоряжение, водитель открыл багажник, и подошедший работник начал в нем рыться, в то время как первый открыл заднюю дверцу и заглянул внутрь.
Когда оба закончили, пограничники принялись что-то обсуждать, качая головами. Один из них поднял ноутбук и показал на экран. Потом они направили водителя налево, в сторону зеленого знака, гласившего «ТАМОЖЕННЫЙ ДОСМОТР».
Судя по тому, что мама еще сильнее стиснула руль, так что костяшки побелели и стали похожи на круглые камешки, она тоже заметила суету на шестой полосе.
Стоявшая перед нами зеленая «Камри» с канадским номером подъехала к контрольному пункту. Мы были следующими.
— Все же будет в порядке? — спросила я, тесно переплетая пальцы рук на коленях и сжимая их.
— Надеюсь, — мягко сказала она. — Но нужно будет сделать все возможное, чтобы нас не задержали для проверки.
Чтобы не задержали. Я посмотрела туда, где по указанию пограничника припарковался серый «Олдсмобиль», увидела, как водителя повели в здание таможни. Чтобы не задержали, как его.
Глядя на хмурое лицо нашего патрульного, я могла лишь предположить, что у него процент задерживаемых был выше среднего.
— Только запомни, говорить с ним буду я.
Я открыла паспорт и пристально вгляделась в фотографию.
Стефани Прескотт, родилась 18 ноября, шестнадцать лет.
Паспорт был сделан качественно, но достаточно ли качественно, чтобы выдержать проверку вместе с фальшивыми правами на внедорожник с маминым поддельным именем? Хватит ли его, чтобы не привлечь внимания военных? А эта таинственная организация, которая нашла нас в мотеле, — контрольно-пропускные пункты тоже были у них под наблюдением?
Слишком много неизвестных, чтобы грудь перестал сдавливать стальной обруч. Слишком много вариантов попасться.
Но под слоем страха скрывалась одна предательская мысль. Мысль о том, что, если нас не пропустят через границу, нам придется остаться в США. И я окажусь намного ближе к Хантеру.
Зеленая машина выехала с контрольного пункта, и пограничник махнул нам, чтобы мы подъезжали. Шоу начинается.
Когда машина двинулась вперед, я опустила окно, надеясь, что свежий воздух прогонит чувство паники, вцепившееся в меня своими острыми когтями. Пальцы ног вдавились в подошвы. Повернув голову, мама натянуто улыбнулась патрульному, и я приготовилась к наихудшему варианту развития событий.
На лице пухлого мужчины с двойным подбородком не появилось ни намека на ответную улыбку, когда мама передала ему паспорта и водительские права.
Он заглянул в наши паспорта и нахмурился.
Он всегда хмурился, или это что-то значило?
— Конечный пункт назначения в Канаде? — спросил он.
— Лондон, в Онтарио.
— Цель поездки?
— К несчастью, похороны, — ответила мама, заставив свой голос дрогнуть на последнем слоге.
Больше он ничего не сказал, только стоял, изучая мамино фото в паспорте, потом посмотрел на маму. Опять перевел взгляд на фото, потом опять на нее. Нахмурился еще сильнее.
Паника переполнила меня, залила руки, подступила к горлу. Он что-то заметил. Он собирается нас задержать.
— Так, — начал он, пристально разглядывая мамино лицо.
Я ухватилась за консоль, чтобы не дрожать. Вот и всё. Сейчас он отправит нас к таможенникам. Там выяснят, что наши документы поддельные, свяжутся с правительством, и мы попали.
— …что-то на фотографии у вас этого синяка нет.
Что?
Я закусила щеку и уставилась на свои колени, сдерживая нервное хихиканье. Водительское сиденье скрипнуло, когда мама развернулась на нем, подняв руку к щеке.
— Нет. Действительно, нет. Я ношу его только по особым случаям. — Сделав это эффектное заявление, она наклонилась ближе к окну и взглянула на мужчину из-под длинных ресниц. — Если хотите знать, я проиграла битву с носом нашего пса. — Мама одарила его незнакомой мне ослепительной улыбкой, и мне вдруг захотелось уползти на заднее сиденье. Она что, флиртует с этим типом?
Если так, то это сработало, потому что кислое выражение лица пограничника потеплело от ответной улыбки.
— Большой пес?
Мама кивнула:
— Родезийский риджбек, сорок три килограмма малыш весит.
Я даже не знала, как выглядят родезийские риджбеки, но это было не важно. Мамино обаяние творило чудеса.
