Хуже поездки у меня еще не было. Я утешала себя тем, что по крайней мере в вагоне полно народу и никакая реальная опасность мне не грозит. Когда вошедший проводник начал проверять билеты, у меня мелькнула мысль заявить о произошедшем. Почти тут же я передумала. Как бы угрожающе ни выглядел мужчина, реальных оснований для жалоб у меня не имелось никаких. Нетрудно было представить себе неизбежную реакцию: «То есть вы хотите сказать, он „как-то странно смотрел“ на вас, мисс? Это все?» Однако, возвращая мне билет, проводник, видимо, сам заметил беспокойство в моих глазах, потому что задержался и окинул меня бдительным взглядом.
– С вами все в порядке? Вид у вас какой-то…
Я мысленно закончила за него: «чокнутый/психованный/совершенно ненормальный». Женщина напротив опустила книгу и бесцеремонно уставилась на меня, ожидая ответа, – какое-никакое развлечение в монотонной поездке. Я не без удовольствия разочаровала ее.
– Нет, все нормально, спасибо. Просто беспокоюсь, что могу опоздать на важный ужин.
– Ну, мы идем точно по расписанию, так что на железную дорогу вы это не свалите, – пошутил он. Я тоже засмеялась, преувеличенно весело и натужно.
Проводник перешел к следующему четырехместному отсеку. Я рискнула бросить короткий взгляд через плечо и успела заметить мощную спину в потертой, выцветшей до рыжины коричневой куртке, поспешно продвигавшуюся к переходу в следующий вагон. Вырвавшийся у меня вздох облегчения не ушел от внимания моей соседки, которая вновь опустила книгу. Коротко ей улыбнувшись, я вернулась к собственному чтению.
Мерный ритм поезда навевал сон, и скоро я опустила журнал, откинулась поудобнее на подголовник и закрыла глаза. Так странно после долгого отсутствия возвращаться домой, а ведь меня еще ждала встреча с друзьями, которых я не видела несколько лет. К сожалению, все наши клятвы не терять друг друга из виду на деле обернулись пустыми обещаниями. Пока мы учились, приезжая на каникулы в конце каждого семестра, выполнять их было нетрудно. Все стало куда сложнее после университета, когда нас раскидало по стране. Только пара человек из нас семерых остались в Грейт-Бишопсфорде, для остальных родной город оказался слишком мал. Карьера и личная жизнь неудержимо тянули нас прочь.
Мой переезд в Лондон был неизбежен, если я хотела чего-то достичь в журналистике. Туда же, в столицу, перебрался и Мэтт, который развивал оставленный ему родителями семейный бизнес – сами они отошли от дел и жили теперь на покое в Испании. Разумеется, я при любой возможности продолжала видеться с Сарой – некоторым узам не страшны ни долгая разлука, ни дальние расстояния. Зато другие, без кого я прежде не мыслила жизни, как-то постепенно исчезли из нее.
Я очень ждала предстоящего вечера и жалела, что из-за работы пропущу первые моменты общей встречи. Ужасно хотелось поскорее узнать, сильна ли наша дружба по-прежнему или былое, как ни жаль, уже не вернешь.
Незнакомец, напугавший меня в начале поездки, так и не вернулся, и мои страхи немного утихли. На остановках я невольно вглядывалась в темноту – не покажется ли на платформе рыжая куртка, – однако так ни разу и не заметила ее обладателя среди сошедших. То, что он скорее всего по-прежнему где-то рядом, отнюдь не придавало мне спокойствия. На одной из крупных станций высыпали чуть ли не все прочие пассажиры, так что я могла его и пропустить. До Грейт-Бишопсфорда оставалось всего несколько остановок, за ним – даже еще меньше, и шансы на то, что пункт назначения у нас один, росли. По спине у меня вновь побежали мурашки.
На месте я собиралась взять такси и отправиться прямиком в ресторан. По-хорошему надо, конечно, заехать в гостиницу и переодеться, но тогда я опоздала бы уже просто неприлично. Мэтта встретить меня на станции я не просила, не хотелось дергать его в разгар вечера. Проще добраться на такси – при условии, что оно там будет.
За десять минут до прибытия я залезла в сумку и выудила оттуда расческу и косметичку. В вагоне нас теперь оставалось всего трое, так что стесняться было особо некого. Бледное флуоресцентное освещение, конечно, подходило не лучшим образом, но все же позволяло хоть немного подправить ущерб, причиненный треволнениями дня. Я слегка припудрила лицо, тронула тенями веки и наложила блеск для губ. Зеркальце в пудренице было слишком маленьким, и я наклоняла его туда-сюда, пытаясь получше оценить общий эффект, когда вдруг заметила мелькнувшее отражение чего-то рыжего.
Меня будто током ударило. Я рывком развернулась на сиденье, почти уверенная, что незнакомец стоит прямо у меня за спиной, но там никого не оказалось. В вагоне были только я и двое других пассажиров, мирно дремавших на своих местах. Я настороженно поднялась. Может, он прячется за спинками? Нерешительно двинувшись по проходу, я поискала взглядом ближайший стоп-кран. Плевать на штраф в двести пятьдесят фунтов – при малейшей опасности я бы не задумываясь рванула ручку и остановила поезд.
Никого, конечно, я не увидела. Пройдя половину вагона, я уже чувствовала себя полной дурой. Наверняка это была всего лишь тень от фонаря или что-нибудь подобное, а мое буйное воображение дорисовало остальное. Никто не поджидает меня, спрятавшись за сиденьями. Если я не намерена обыскивать все вагоны до последнего, то нужно просто забыть об этом инциденте.
С облегчением услышав «Поезд прибывает на станцию Грейт-Бишопсфорд», я поспешила к своему прежнему месту – забрать чемодан – и обратно за остальными вещами. На все про все у меня была минута или две. Едва дождавшись, когда поезд окончательно остановится и откроются автоматические двери, я одной из первых оказалась на платформе. Из другого вагона сошли еще трое, и я, обрадовавшись, что не одна, поспешила, насколько позволял мой чемодан, вслед за ними.
Однако на длинной лестнице я быстро отстала и потеряла их из виду. И в этот самый момент мне показалось, что сзади кто-то есть. Кто-то сошел с поезда вслед за мной и сейчас прятался там, на неосвещенной платформе.
Остаток лестницы я преодолела буквально бегом, чемодан так и колотился по бетонным ступенькам. У билетной кассы я осмотрелась, ища взглядом своих попутчиков или охранника. Никого. От выхода послышался шум отъезжающей машины – видимо, этих троих кто-то встречал. Но почему на самой станции никого нет? Еще ведь всего десять, неужели дежурный уходит так рано?
– Эй? – окликнула я, и дрожь в моем голосе усилило рассыпавшееся по вестибюлю эхо. – Эй, есть здесь кто-нибудь?
Молчание было мне ответом. Ощутив вдруг всю уязвимость своего положения у самого края лестницы, я поспешно отступила подальше от ступенек. Кто бы ни шел сзади, он должен вот-вот очутиться здесь. Я напрягла слух, но так и не смогла различить звука шагов. Одно из двух – либо опять воображение сыграло со мной злую шутку, либо тот, сзади, не хочет до поры показываться мне на глаза, а затаился в темноте и выжидает. Хоть бы первое. Лучше быть жертвой паранойи, чем криминальной статистики. Доказывать себе, что не сошла с ума, я не стала и, почти бегом преодолев вестибюль, пулей выскочила на холод.
Стоянка такси располагалась с торца здания. Слава Богу, дорожка была ярко освещена. Завернув за угол, я увидела, что мне повезло – в парковочном кармане еще стояла одна машина. Двигатель работал на холостом ходу, желтый огонек уютно светил сквозь тьму декабрьского вечера. Я подняла руку, и тут шофер, прибавив газу, отъехал от бордюра.
