– Что случилось? Почему ты кричала? – Он осмотрел комнату, выискивая причину. В его голосе звучала неприкрытая тревога – странно, разве полицейских не учат сохранять хладнокровие в критической ситуации?
– Кошмар приснился, – коротко ответила я, кое-как на одной ноге допрыгав до кресла.
Он облегченно выдохнул:
– И все? Господи, я решил, что тебя тут по крайней мере убивают. А потом еще и что-то разбилось…
– У меня вышла небольшая стычка с прикроватной лампой.
Только теперь он заметил, что я сжимаю в руках левую ступню, из глубокого пореза на которой медленно сочился алый ручеек.
– Рейчел, у тебя кровь! Как ты поранилась?
Я уже не в первый раз подумала, не ошибся ли Джимми с работой. Дедукция у него, мягко говоря, хромает.
– На осколок наступила. Тебе же спешила открыть, пока ты дверь не разнес, – огрызнулась я.
Не очень красиво с моей стороны, но меня еще не совсем отпустил кошмар, да и нога болела.
– Дай-ка взглянуть.
Мгновенно оказавшись у кресла, Джимми аккуратно отвел мои руки, и я не без опаски положила ступню на подставленные ладони. Осторожно придерживая мою пятку, он внимательно осмотрел кровоточившую рану.
– Давай промоем. Внутрь вроде бы ничего не попало, но на всякий случай нужно посмотреть при лучшем свете.
Прежде чем я успела понять, что он намерен делать, Джимми наклонился и, подняв меня на руки, понес в ванную.
– Я сама дойду, – запротестовала я. – Ну или допрыгаю.
Не обращая внимания на мои слова, он распахнул дверь ногой и включил свет. Пока Джимми оглядывался, ища, куда бы меня посадить, я, прижатая к его обнаженной груди, остро ощущала эту близость, такую новую для меня, но отнюдь не неприятную. Куда меньше меня устраивало, что моя ночная рубашка мало того что ужасно короткая, еще и липла к влажной коже. От кошмара я проснулась в холодном поту, и теперь ткань обрисовывала все контуры тела. Я потянула ее вниз, однако добилась лишь того, что еще больше открыла грудь. Слава Богу, внимание Джимми было поглощено моей ногой.
Опустив меня на край ванны, он осторожно направил душ на щиколотку и ступню. Сперва немного щипало, но я боялась лишний раз двинуться, пытаясь сохранить хоть капельку приличия. В такой позе, с одной ногой, перекинутой через бортик, это было совсем непросто. Никогда еще я не мечтала так сильно о нижнем белье.
Струйки воды слегка успокоили боль. Осмотрев рану еще раз под флуоресцентным освещением ванной комнаты, Джимми убедился, что ничего туда не попало, и прижал порез пальцами, чтобы остановить кровь. В маленьком помещении, явно рассчитанном только на одного, мы поневоле жались друг к другу. Мы были так близко, что я слышала дыхание Джимми, которое вдруг, вместо того чтобы постепенно успокаиваться после первого приступа паники, снова участилось. Похоже, не только я ощущала интимность момента. Пока большой палец зажимал порез, остальные медленно, едва касаясь, заскользили по моей лодыжке. Не знаю, осознанной была эта ласка или нет, но мое собственное сердце от нее забилось еще быстрее.
Что-то новое происходило между нами, и сам воздух в маленькой комнатке пульсировал от необъяснимого, пьянящего чувства. В глазах Джимми, когда он посмотрел на меня, отразилось нечто, чего я не видела в них раньше, и те же эмоции он мог читать на моем лице. Мгновение длилось бесконечно, его мощь захватила нас, и мы не смели ни шевельнуться, ни сказать что-нибудь, боясь разрушить его хрупкую атмосферу.
– Джимми… – выдохнула я и нерешительно протянула руку, коснувшись его груди.
Кончики моих пальцев едва успели ощутить биение сердца, однако Джимми вдруг тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения. На то, чтобы повесить на место душ и выключить воду, у него ушло куда больше времени, чем нужно, но когда он повернулся ко мне, его лицо ничего не выражало. Мимолетного эпизода влечения между нами будто и не было.
– Кажется, кровь остановилась, но лучше все-таки заклеить пластырем.
– Угу, – только и выдавила я. Мгновенный переход от интимности к практическим вещам несколько подорвал мою способность к связной речи.
Оставив меня вытирать ногу и заклеивать порез, Джимми вернулся в спальню и принялся методично собирать разлетевшиеся осколки. Я молча следила за ним, завороженная движениями его мускулистых рук и спины. Я понимала – мои чувства к нему зашли куда дальше дружеской привязанности. Мне мучительно, до боли, хотелось прикоснуться к нему, но он ясно дал понять, что не желает переступать грань. Если я буду упорствовать, то могу потерять его навсегда, а во второй раз я этого не переживу.
– Ну вот, – проговорил он, выпрямляясь, – вроде ничего не пропустил. Хотя ты все-таки смотри под ноги.
– Спасибо, – сдавленно пробормотала я.
Не знаю, почувствовал ли он что-то не то в моем голосе, но от его внимания не укрылось, как я непроизвольно поежилась – в номере было довольно холодно. Рука Джимми легла мне на плечи.
– Господи, Рейчел, да ты вся закоченела! У тебя есть халат?
Я покачала головой. В дорогу я брала только самое необходимое и уж точно не рассчитывала принимать гостей посреди ночи.
– Тогда давай-ка в кровать, пока не простудилась.
Он наклонился, чтобы вновь поднять меня, но я выскользнула из его рук и кое-как доковыляла сама. Джимми усмехнулся моему упрямству – вот и хорошо, пусть лучше думает так, чем поймет, как действует на меня его близость.
Я забралась под одеяло, больше стремясь прикрыться, чем согреться. К моему удивлению, Джимми не торопился уходить и присел ко мне на кровать.
– Так что за кошмар тебе приснился, из-за которого ты решила разгромить номер, как какая-нибудь рок-звезда?
Я натянуто улыбнулась:
– Да так, ничего особенного.
– Ничего особенного? Мне так не показалось. Ты меня вообще-то до смерти напугала.
Взглянув на него, я поняла, что он не преувеличивает.
– Прости, – сказала я, не зная толком, за что извиняюсь – за то, что заставила его волноваться, за произошедшее в ванной комнате или за все, что я еще могу натворить. – Обычный кошмар. В смысле мой обычный кошмар. Мне снилась авария.
– Она часто тебе снится?
Я грустно кивнула.
– С того самого вечера?
– С тех пор, как ты погиб.
От этой невероятной фразы на время в комнате установилась тишина.
– Но почему до сих пор? – внезапно спросил Джимми, поворачиваясь ко мне и глядя прямо в лицо. – Сейчас, когда ты понимаешь, что все было совсем не так?
Я с несчастным видом покачала головой:
– Понятия не имею.
Однако тут меня посетила мысль, вполне в общем-то очевидная – странно, что она раньше не пришла мне в голову. Я ведь до сих пор и не знаю, что на самом деле случилось в тот роковой вечер, когда моя реальность расщепилась надвое. Возможно, если я пойму, что произошло в действительности, то моя вторая, воображаемая жизнь просто потеряет свою основу и рассеется как мираж, которым ее считают все остальные.
