Я принялась бездумно укладывать вещи, не особо заботясь, что кидаю в чемодан. Всего ведь на три дня, а потом можно будет вернуться обратно, в свою квартирку, вновь раствориться в суете большого города. Кому-то покажется странным, но мне действительно нравилось жить там, где не каждый встречный знал меня в лицо и по имени. Особое внимание я уделила только своему наряду для девичника и платью из темно-бордового бархата, которое собиралась надеть на саму свадьбу. Слава Богу, Сара в конце концов сдалась и прекратила настаивать, чтобы я была подружкой невесты.
– Ты просто должна, ради меня, – упрашивала она.
Вот так же в школьные годы она подбивала меня на очередную авантюру. На этот раз я не поддалась. Конечно, отказать было непросто, но я заранее знала, о чем зайдет речь, и могла подготовиться.
Хотя созванивались мы регулярно, Сара нечасто навещала меня в Лондоне – она много работала, ну а свободное время, естественно, по большей части проводила с Дейвом, своим парнем. То есть теперь уже женихом. Когда она сказала, что приедет на выходные, я сразу все поняла, успела настроиться, и отказ дался легче, чем я боялась.
– Ну, Рейчел, пожалуйста, передумай, – умоляла она. Вид у нее был такой расстроенный, что я заколебалась. – Я никого другого не хочу в подружки!
Когда я все-таки, не доверяя собственному голосу, отрицательно покачала головой, Сара неосторожно задала тот самый вопрос, который позволил предотвратить все дальнейшие попытки:
– Но почему?
Вот тут я малодушно использовала запрещенный прием – вместо ответа убрала в сторону завесу волос, скрывавшую протянувшийся через лоб и щеку уродливо разветвленный бледный шрам. Сара поджала губы, потом вздохнула, и мне стало понятно, что она признала поражение.
– Да, опять старый трюк с изуродованным лицом, – улыбнулась я. Все прочие мои знакомые старательно обходили эту тему, лишь у Сары доставало смелости говорить прямо. – Зато по крайней мере буду спокойно сидеть в задних рядах, а не стоять у алтаря в каких-нибудь розовых рюшечках.
На мгновение в ее глазах мелькнуло упрямое выражение, и я решила, что это еще не конец, однако в следующую секунду она все же уступила, пробормотав только:
– Не стала бы я тебя в розовое наряжать, с чего ты взяла…
В ответ я от всего сердца обняла подругу. Я знала, что подвела ее, и еще больше любила за то, что она поняла и приняла мое решение.
* * *
Прежде чем закрыть чемодан, я потянулась за пузырьком с таблетками на прикроватной тумбочке – главное, не забыть бросить их в косметичку. Взяв пузырек, я нахмурилась – он оказался куда легче ожидаемого. Подняв на свет, едва сочившийся через окно с пасмурного декабрьского неба, я попыталась прикинуть, сколько таблеток осталось. Выходило совсем мало, меньше, чем я думала; едва хватит на время поездки. Как же так? Судя по дате на этикетке, прошло всего десять дней. Я чувствовала, что головные боли учащаются, но не представляла, что употребляю такое количество болеутоляющих. По спине пробежал холодок. Дело плохо. Я могла врать о своем здоровье отцу, даже врачам поначалу, когда боли только начались (глупо, конечно), но знала, что рано или поздно придется взглянуть правде в глаза. Это был тот тревожный признак, о котором нас предупреждали с самого начала, и каждый разговор по телефону с папой все три года, что мы жили порознь, начинался одинаково: «Ну как ты? Голова не болит, ничего такого?» Сперва я радостно отвечала, что все отлично; однако последние полгода я его просто обманывала. В конце концов я записалась на прием к доктору, который наблюдал меня во время периода реабилитации. Похоже, мои жалобы его обеспокоили – что уж говорить обо мне самой, ведь я порядком приуменьшила симптомы. Выписанное им лекарство могло только облегчить боли, и он настоятельно рекомендовал мне лечь в больницу на обследование. Рецепт я взяла, но совету не последовала, отложив на потом, хоть и знала, что только оттягиваю неизбежное.
Папе я ничего рассказывать не стала – у него достаточно проблем с собственным здоровьем, да и со мной он натерпелся… Может, если хоть подольше не будет из-за меня переживать, это пойдет ему на пользу. Какими бы неутешительными ни были результаты визита к онкологу, отец всегда говорил: «По крайней мере у тебя все в порядке». У меня не хватало духу отнять у него еще и это.
Я иногда думала – что за проклятие лежит на нашей семье? Сколько надо было разбить зеркал, чтобы нас так преследовали напасти? Сначала смерть мамы, потом моя авария, рак у отца, и вот теперь головные боли… Может, нам досталась в придачу и чужая доля какой-нибудь другой семьи, в которой уже двадцать с лишком лет ни болезней, ни неудач? И пусть папа говорит, что одно с другим не связано. Я-то знаю, что после несчастного случая со мной он снова закурил из-за стресса. Если бы не это, возможно, сейчас он был бы здоров.
«Сколько же ужасных последствий принес с собой тот страшный вечер!» – подумала я. Но в этот момент приступ пронзительной боли прервал двинувшиеся в запретном направлении мысли.
Отправиться я собиралась прямо с утра и заранее посмотрела, когда первый поезд. На работе отпросилась на два дня – конечно, девичник только в четверг вечером, но я решила приехать пораньше. От приглашения Сары остановиться в доме ее родителей я отказалась. Как я ни любила их семью, атмосфера там всегда была куда более эмоциональной и кипучей, чем я привыкла. Не думаю, что выдержала бы тот бедлам, который наверняка будет твориться перед свадьбой единственной дочери. Кажется, они тоже это понимали и не обиделись, когда я заказала номер в одной из двух гостиниц городка. Скорее всего большинство других гостей поступили точно так же – многие, правда, никуда скорее всего и не уезжали из родных мест.
* * *
Когда поезд отошел от перрона, я, приготовившись к двухчасовой поездке, позволила себе наконец подумать о людях, встреча с которыми мне предстояла. О прежних друзьях. Так странно – связь между нами, которая представлялась когда-то нерушимой, оказалась вовсе не такой уж прочной. И ее нить не перетерлась постепенно, с годами, а была перерезана в один миг безбашенным молодым идиотом на угнанной тачке.
Сара осторожно и деликатно поведала мне кое-что об их новой жизни. Тревор, как она узнала, навещая родителей, после универа возвратился в Грейт-Бишопсфорд, живет с девушкой – ее Сара не знала – и работает начальником департамента в банке. Я с трудом могла себе представить того Трева, которого я знала – рокера-гитариста из школьной группы, – в столь скучной и респектабельной роли.
Фил, наоборот, до сих пор вел кочевую жизнь. После колледжа он решил с год просто поездить по свету, год перешел в два, и в итоге каким-то образом это переросло в карьеру фотографа-фрилансера. Хотя его семья по-прежнему жила в городке, сам он появлялся там крайне редко, в краткие периоды между поездками – чем дальше, тем лучше. Сара рассказала, что при встрече ощутила в нем какое-то неуемное беспокойство, объяснявшее такой стиль жизни и нежелание осесть на одном месте.
Ну и конечно, Мэтт… и Кейти – с недавнего времени они неразлучны. Саре было явно непросто сообщить мне об этом – чувствовалось, что она тщательно подбирает слова, не зная, как я восприму новость. Разговор происходил по телефону, примерно полтора года назад, и когда сказанное повисло между нами, я прислушалась к себе – больно ли мне хоть немного от того, что мой бывший парень теперь с другой. Нет, никакой боли я не ощутила – только удивление, и не тому, что эти двое, один привлекательнее другого, наконец вместе, а тому, что Кейти понадобилось так много времени, чтобы добиться своего.
