Расс не имел ни малейшего понятия о том, что, уничтожив его игровую приставку, Фай оделась и вызвала по мобильному телефону такси. Со слезящимися от боли глазами он поливал холодной водой головку члена и, разумеется, не заметил, как Фай вышла на лестничную площадку, на цыпочках прокралась по лестнице и выскользнула за дверь.
Он все лил и лил на пенис холодную воду.
— Ты сломала мою игровую приставку, — упрекнул Расс Фай на другой день, встретив ее на работе.
Фионе редко доводилось видеть кого-то в столь ужасном состоянии. Молодой человек выглядел так, как она себя чувствовала. Выдался тот редкий случай, когда Фай благодарила свою счастливую звезду за то, что родилась женщиной и могла скрыть грехи под слоем косметики. А скрывать было что.
— Не я, — машинально ответила она, но скорее вызывающе, а не защищаясь. Девушка чувствовала, что у нее значительно прибавилось смелости за время, которое прошло со вчерашнего сидения на подоконнике в комнате Расса.
— Я видел отпечатки твоих ног, — угрюмо произнес молодой человек.
— Да? — Фай смотрела на него, втянув одну щеку и зажав зубами ее внутреннюю сторону. Еще вчера это показалось бы Рассу страшно сексуальным. Сейчас же он думал о том, что эта девица разнесла вдребезги игровую приставку и оставила его неудовлетворенным как раз в ту минуту, когда он был уверен, что одержал самую значительную победу в своей жизни. Демоны ада не идут ни в какое сравнение с отвергнутым занудоидом.
— Что «да»? — осведомился Расс, едва сдерживая гнев.
— О чем ты? — переспросила Фай.
— А как насчет… — Он замолчал, потому что кто-то шел по коридору, затем продолжил чуть тише: — Как насчет: «Извини, пожалуйста, жаль, что так вышло. Вот возьми деньги на новую приставку»?
— И сколько же стоит такая приставка? — поинтересовалась девушка, сладко улыбаясь.
— Сто девяносто девять фунтов, — сквозь зубы ответил он.
— Не может быть! — рассмеялась Фай. — Моему брату похожая обошлась меньше чем в сотню. Так что дороже я платить не буду. А если ты выложил столько денег, значит, ты дурак. Тебя просто надули.
Губы Расса задергались.
— У меня была «Плэй-стэйшн-2», а у твоего брата, наверное, «Плэй-стэйшн-1». У них только названия одинаковые. Не говоря уже о том, что «Плэй-стэйшн-2» совместима с предыдущими версиями.
Фай едва не вспылила. Придурок — он и есть придурок, подумала она.
— Ну хорошо, Расс, я отдам тебе деньги, как только смогу. — Сказав это, девушка оставила его стоять в коридоре, а сама ушла, втайне усмехаясь. «Классно быть стервой», — пришло ей в голову.
Когда Фай уже порядком удалилась, Расс окликнул ее:
— С сегодняшнего дня мы враги, да?
— Прекрасно, — отозвалась та, думая: «Конечно, жди-дожидайся своих денег».
Словом, война была объявлена. По крайней мере по мнению Расса. Поэтому, когда он совершенно случайно натолкнулся на двойника Феликса Картера в магазине канцтоваров «Пэйпэрчейз» — а в их шоу как раз искали похожих на певца людей для следующей передачи, — то решил, что перевес на его стороне.
Глава 26
С этого времени у меня все будто в тумане. Я очень много пью.
Да, понимаю.
Ладно, давайте посмотрим. Вот что я могу вспомнить, правда, не по порядку.
1. Я иду в супермаркет, чтобы попытаться привести свою жизнь в норму. Тщетно.
2. Я очень скучаю по Сэм и кляну себя за то, что не ценил ее, когда она была рядом. Что я имею в виду? Ну например: из-под двери нашей квартиры ужасно сквозит, поэтому там, внизу, чтобы не дуло, прикреплена такая матерчатая колбаска, которую сшила нам мать Сэм. Просто кишка из ткани, набитая старыми футболками и прочей ерундой, но она здорово спасает от сквозняка. Конечно, из-за этой колбаски довольно трудно попасть домой — она цепляется за ковер, застревает под дверью, и нужно либо потянуть дверь назад, либо нагнуться и высвободить ее руками. Дело в том, что когда Сэм приходила домой первой и, сидя на диване, смотрела, скажем, «Жителей Ист-Энда», то она всегда вскакивала со словами: «Погоди-ка», чтобы придержать колбаску и дать мне войти в квартиру. Однажды, когда мы ссорились, жена справедливо упрекнула меня: «Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что я всегда помогаю тебе войти в дом, а ты ни разу в своей жизни мне не помог? Я не припомню ни единого случая, чтобы ты встал и пришел мне на помощь. Ты просто сидишь и потягиваешь свое пиво, ведь так? Тебе совершенно наплевать на то, что я не могу войти…» Я начал возмущаться: «Ты же всегда приходишь раньше меня!» (вранье чистой воды), а еще: «Какая избирательная память! Я тебе сотни раз помогал!» (такая же ложь). Закончилось все тем, что мы оба расхохотались, уж очень смешно было спорить из-за того, что один не помогает другому управиться с колбаской, но Сэм была права. Я действительно никогда не помогал ей войти в квартиру.
3. Я пью много водки, много плачу и смотрю по телевизору детективные программы.
4. Я жалею о том, что не замечал Сэм. Если мы проводили вечер на диване, наслаждаясь вначале принесенным из ресторанчика карри, а потом шоколадными конфетами, то, перед тем как лечь спать, Сэм испытывала острый приступ вины, причитала: «О Господи, я чувствую себя такой толстой!», и все заканчивалось тем, что она начинала делать упражнения или танцевать прямо в спальне. Я же в это время лежал в постели, уставившись в маленький телевизор, и не обращал на нее внимания. Почему я не смотрел на нее? Как случилось, что я упустил возможность наблюдать за любимой женщиной в самом естественном состоянии? Пялился в долбанный телик. Возможно, если бы я рассуждал здраво, до меня бы дошло, что вряд ли бы Сэм вела себя так непринужденно под моим взглядом. Наверняка бы вообще не делала никаких упражнений. Но кто может рассуждать здраво в подобной ситуации?
5. На улице ко мне обращается человек из телевизионной передачи и спрашивает, не хочу ли я в следующий понедельник принять участие в телешоу «в роли двойника Феликса Картера».
6. См. пункт третий.
7. Я сажусь писать благодарственные письма, однако не могу закончить даже первое.
8. Я вламываюсь в дом Огрызка и испражняюсь на его постель.
9. Я рассматриваю отцовский револьвер, заряжаю его и разряжаю. Один раз целюсь в диван и спускаю курок, хотя барабан пуст; проделываю это снова и снова. Я представляю, что диван — это Огрызок или человек, укравший мой «дипломат». Засовываю оружие за пояс брюк. Я даже иду в магазин, засунув в джинсы револьвер, и, хотя он не заряжен, я ловлю взгляды юнцов, которые крутятся у магазина. Я хочу, чтобы они что-то сказали. Попытались задеть меня. Я хочу вытащить револьвер, направить на них и посмотреть на их лица. Я хочу, чтобы они почувствовали, каково это, когда тебе угрожают.
Хм…
Не волнуйтесь, я понимаю, что здесь многое требует подробного объяснения. Давайте начнем с пункта первого, похода в супермаркет, идет?
