– Да ладно, чего уж там… – растроганно хлюпнув носом, сказала я. – Ты же у нас никогда умом-то не отличалась!
Поля, блестя намокшими глазами, разулыбалась (в такие минуты ее обычно всегда умилял мой казарменный юморок).
– Оксанка, ты не меняешься!
Я на это как-то неопределенно повела плечом. Дескать, а с чего мне меняться-то? Я ж только один раз головой ударилась. В детстве. Вот если б был еще и другой раз!
– Ой, Оксаночка! Как же мне тебя не хватало! Столько всего произошло, а мне даже поделиться не с кем!
И хотя мне было не до Полиных откровений, я пожала ее пальцы:
– Делись!
– Может, тогда чаю? У тебя вон руки просто ледяные!
– Было бы неплохо, – расстегивая плащ, сказала я. – На улице холод собачий!
Полина кинулась ставить чайник.
– Это верно, – запричитала она. – Вчера был такой денек чудесный, а сегодня опять зима. Когда уже, наконец, тепло наступит?
– Как сообщает гидра из метеоцентра, похолодание продлится до середины апреля, – голосом Левитана проинформировала я.
– Серьезно?.. Ужас какой!
– Вот так-то. Не зря говорят, марток – надевай сто порток! А я в одних выперлась. Да и те эластичные!
– Да, ты что-то не по погоде сегодня…
Я вздохнула. Знала бы – оделась, как надо!
– Ладно, Поль, сейчас домой звякну, и потрепемся, – пообещала я.
Мама сняла трубку практически сразу. Как будто дежурила у телефона.
– Дунька! Ты куда пропала? Мы уже с отцом беспокоимся!
– Не волнуйтесь, со мной все нормально! – поспешила утешить я. – Гришкины подельники еще не сообразили, что меня можно обменять на часы.
– Очень остроумно! – язвительно фыркнула мама. – Просто твой сотовый заблокирован. А тебе, начиная с обеда, названивает какой-то очередной кавалер. Все выясняет, не явилась ли ты домой…
– Да-а-а?.. – зло протянула я. – Ну вот будет звонить, скажи ему: Аннушка уже пролила масло…
– Что? – тревожно отозвалась мама.
– Нет, ничего. Ничего не передавай! Я сейчас на работе. Буду ближе к одиннадцати.
– Ну ладно, – успокоившись, сказала мама. – Давай там, поаккуратней!
– Естессна…
Я повесила трубку. Сразу, пока не забыла, сунула в сумку мобильник. Все равно в офисе зарядить его было нечем.
– Кого это ты грозишься без головы оставить? – спросила Полина, которая, судя по всему, лучше ориентировалась в «Мастере и Маргарите», чем мама.
– Да так, придурка одного. Он случайно увез важные документы, – придумала я на ходу. Не хотелось бередить ее сердечную рану, только-только начавшую зарубцовываться.
– А-а, ясно, – Поля уже налила чай, достала из продуктовой тумбочки вишневый джем и галеты. – Давай, перехвати что-нибудь! Похудела, страшно смотреть!
– Да ладно тебе! – я почти не слышала того, что говорит мне моя подруга, все думала о звонках Лихоборского.
– Нет, правда, зайчонок! Посмотри на себя! Щеки вон ввалились совсем.
– Это просто череп разросся!
Поля, вздохнув, укоризненно покачала головой:
– Не бережешь ты себя совсем… – взяла чашку двумя руками, подула. – Оксаночка! Я хотела тебя спросить… Между тобой и Всеволодом было что-нибудь в ту ночь?
Я, успев отхлебнуть, поперхнулась. Это она столько времени дулась на меня, даже не будучи уверенной в наших отношениях? Сильна-а! Что-то будет, когда она узнает!.. Хотя к чему теперь сознаваться? Теперь уже все равно.
– Ты что, Поля! Как ты могла такое подумать?! – горячо воскликнула я. – Он просто меня до дому подвозил. Мы обменялись товарищеским рукопожатием. И он уехал.
– Правда? – Полина едва не прослезилась. – А я, дурочка, от ревности себе места не находила! Даже, представляешь, как-то раз случайно встретив его на улице, хотела мимо пройти! Он сам меня заметил. Помахал… а сам с кем-то по мобильному разговаривал. Потом договорил и спрашивает: «Ну как, Полина, ваше ничего?» А я, веришь, зайчонок, стою и слова из себя выдавить не могу! Тогда он засмеялся и говорит: «Ну ладно, давайте я вас подброшу куда-нибудь»… Так у нас с ним все и началось.
Я аж почувствовала, как в лице меняюсь.
– Что у вас началось?
Поля, неверно истолковав свирепость моего взгляда, испуганно помотала головой:
– Нет-нет, ты не думай, зайчонок! Тогда у нас ничего такого не было! Он просто довез меня до ближайшего метро и все. Но потом мы стали созваниваться с ним довольно часто. В основном по работе. А неделю назад… точнее, чуть больше недели… Ну, помнишь, когда я деньги возила?..
– Ну…
– Я позвонила ему и спросила, куда девать приходный ордер. Он говорит: «Ну, в бухгалтерию отвезите или пока у себя оставьте»… А потом сам перезвонил, ближе к ночи уже, и попросил ему этот приходник отдать. Я растерялась, говорю: «Я дома уже». Он и спрашивает: «Не возражаете, если я к вам прямо сейчас заеду?» Я еще больше растерялась. Ты же знаешь, у меня мама с бабушкой старомодных взглядов, не поняли бы. Но я не смогла ему отказать. Он приехал примерно часа через два только. Да к тому же не совсем трезвый. Слава богу, мои все спали уже. Поинтересовался, как все прошло, ордер у меня забрал. Я стала его на кухню приглашать. Он сначала отказывался, даже проходить не хотел. Спросил только, не знаю ли я, где Ирина… Кстати, ты не в курсе, у них, случайно, нет романа?
– В курсе, – хмуро ответила я, – нет!
Поля схватилась за слегка порозовевшие щеки.
– Какое счастье! Ты не представляешь, как я переживала!.. Понимаешь, зайчонок, мы с ним в тот вечер… – она замялась и покраснела еще больше, – ну, в общем, у нас было это… ну, ты должна понять, что я имею в виду…
– Что?!! – не веря своим ушам, вскричала я. – Ты переспала с Лихоборским?!!
– Да, – с таинственным и счастливым видом подтвердила Полина.
Я зажала ладонью рот, глядя на Полю во все глаза. Потом проморгалась и сказала на выдохе:
– Класс! – и рухнула, как была – с чашкой чая в руках, – на стул.
– Ты, правда, так считаешь? – доверчиво заглядывая мне в глаза, спросила Полина. – Не осуждаешь меня?.. Спасибо тебе, зайчонок! Ты же знаешь, если бы все не было так серьезно, ничего бы не случилось. Я бы не допустила…
Господи Иисусе! Что она несет? О каком «все серьезно» может идти речь? Лихоборский и «все серьезно» – понятия несовместимые!
– Полина! – с горечью в голосе воскликнула я. – Я не осуждаю тебя! Но Лихоборский – совсем не тот, кто тебе нужен! Нельзя так зацикливаться! А если ты узнаешь, что у него еще куча женщин, ты не побежишь вскрывать себе вены?
Возможно, если бы Поля отреагировала по-другому – разозлилась, стала бы возмущаться, – я бы ей все рассказала. Но она с таким жаром схватила мои руки, с таким фанатизмом стала говорить о возвышенности их отношений, что у меня не повернулся язык. Что, если одним своим словом я действительно разрушу счастье подруги?
