– По какому вопросу?
– Мы хотели бы записать в вашу группу своего ребенка, – импровизировала на ходу Оксанка.
– Не понял. Чей ребенок-то, ваш или женщины?
– Наш и женщины, – видимо, у Оксанки от страха совсем ум за разум заехал.
К счастью, Шурку это было безразлично.
– Ну, приводите, без проблем. Занятия стоят тысячу рублей в месяц, – он уже собирался закрыться, но вдруг добавил. – Да! Имейте в виду, форма тоже стоит тысячу рублей.
Кроме того, тысяча рублей – защита на руки, тысяча рублей – на ноги, тысяча – защита паховой области…
Мы как завороженные кивали на каждую тысячу. И в конце я поняла, что только что видела детей нефтяных магнатов и голливудских звезд.
Как чумные вывалились мы от Шурка. И сразу пошли заливать горе в ближайшее кафе.
– Не, Поль, ты, как хочешь, – помешивая трубочкой свой любимый коктейль, пахнущий ромом и ананасовым соком, говорила Оксанка, – а я из него выкачаю кровь. Он у меня ею харкать будет! Дай только время!
– Да как же, зайчонок? – заламывала я руки.
– Неважно как. Придумаем. Но главное, ты должна понимать, что тебе какое-то время придется водить Славика на эти тренировки.
– Ты с ума сошла? Чтобы моего мальчика дубасили палкой?!
– Ничего. Он же мужик! Потерпит. К тому же заняться борьбой ему не помешает. Дохля-дохлей! Ну а я за время новогодних каникул попробую что-нибудь придумать… Кстати! Можешь меня поздравить! Я завтра сваливаю в Финляндию. В гости к троллям и Санта-Клаусу.
– Да ты что, зайчонок! Правда? Ой, счастливая! С Гариком едете?
– Забудь, Поля! В моем лексиконе больше нет такого слова.
– Вы что, опять поругались, что ли? – огорчилась я.
– Ну, скажем, поругались навсегда. Так бы я это назвала.
– Да брось ты! Из-за Ирины, что ли?
– В основном из-за сцены в офисе. У Гарика вдруг закралось страшное подозрение. Ну и начал чудить. – Дорохова нервно закурила. – Ладно, проехали.
– Так с кем ты едешь?
– С Юляшкой. Она предложила. А я согласилась.
На следующий день Оксанка уехала.
Я даже не знаю, в котором часу отходил ее поезд, но только мне стало как-то вдруг пусто и одиноко. Приближалась новогодняя ночь, а рядом никого не было. Ни подруги, ни мамы, ни бабушки с малышом.
Что же до Всеволода, то его отсутствие я переживала особенно остро. Я все надеялась, что, может быть, он приедет ко мне, хотя бы в сам Новый год. С последним боем курантов вдруг раздастся звонок Я открою. А на пороге – весь засыпанный снегом и конфетти, с бутылкой шампанского – он.
Когда пробило двенадцать, а вместо звонка грянул гимн, я встала из-за стола. Кинула на нетронутую тарелку нетронутый мандарин. И пошла вскрывать свой тайник.
Я решила изорвать в клочья эту мерзкую фотографию, прошитую красными нитками. Уничтожить эту дурацкую надпись: «Полина – крест – Всеволод – аминь». Меня обманули, как школьницу! Провели, как последнюю дуру!…
Но я не смогла разорвать фото. Вспомнила, как колдун, припечатав свечой, произнес: «Да будет так!» И не смогла.
Вдруг это что-то да значит?
Аккуратно сложив все обратно, я придвинула к себе телефон.
С домашнего номера я ни разу ему не звонила. Пусть подойдет. Я всего лишь поздравлю его с Новым годом.
Я тыкала в кнопки снова и снова. Час за часом. Стоя на коленях перед будто бы заколдованным аппаратом. «Сеть перегружена» – отвечал механический голос, и я плакала от бессилья. Но все-таки звонила опять.
Говорят, как проведешь эту ночь, так и жить тебе потом целый год. Судя по всему, у меня были сказочные перспективы.
Первого января история с загруженностью сети повторилась. А второго – мои поздравления уже утратили всякую актуальность.
Я закрыла квартиру, спустилась во двор. Расчистила свою канареечку от снежных заносов и поехала под Подольск. Я не знала наверняка, куда ехать, так как Розка и сама с трудом представляла, где ее дача. Она лишь повторяла, что это сразу за поворотом на Серпухов.
На Серпухов шла абсолютно прямая дорога, и, где искать поворот на него, было совершенно неясно. Дачный поселок «Рассвет» не был обозначен ни в атласе, ни на одном из попадающихся мне указателей. Так что в итоге я свернула к массивам точно таких же нигде не обозначенных дачных участков. И первый же человек, возникший у меня на пути, была не кто иная, как Розка!
Она шла в телогрейке и валенках, припадая от тяжести несомой авоськи, и на кого-то орала. На кого-то, кого не было видно за зеленым забором.
– Тетя Роза! – окликнула я, высунувшись в окошко. Увидев меня, она ничуть не удивилась, а только пробормотала с некоторой досадой:
– Ага, не заблудилась, значит. – Шустро юркнула на переднее сиденье и приказала: – К Сергевне! Самогону надо взять!
Пришлось разворачиваться и возвращаться в начало улицы, к самой убогой на всю округу избушке. Я еще при въезде на нее внимание обратила – такая она была неказистая. Зато дым из трубы валил, как в фильмах про революцию. Я из-за этого даже зауважала Сергевну Мощно работала женщина!
Розка, наказав мне караулить авоську, умчалась в разливочную. Вернулась уже согбенная под пятью литрами мутноватой бурды. Точь-в-точь как в дому у моего дальнего воздыхателя Вицина-Крамарова. Влезла в машину. И мы, попетляв немного меж осевших в сугробах изгородей, подкатили к Розкиной резиденции. Еле проехали! Благо, что вдоль дороги прохаживались с лопатами двое мужчин неустановленной национальности. Иначе пришлось бы бросать канареечку прямо там, на центральной аллее.
– Так! Ты бери мою барсетку, – распорядилась Розка, – а я понесу стеклотару. Ты ж криворукая, побьешь еще, чего доброго.
Я покорно выволокла из салона неподъемный Розкин сумарь, и мы пошли в дом.
Вдруг откуда-то из негустых приусадебных насаждений к нам навстречу выскочил Славик.
– Полина! – радостно закричал малыш. Зашвырнув авоську в сугроб, я кинулась его обнимать:
– Маленький мой! Ну как вы здесь? Тебе не скучно?
– Не! Весело! Мы с Валериком строим блиндажные укрепления! – И он указал пальцем туда, где на снегу плашмя валялся Розкин внучок.
– А почему Валерик выбрал такой странный метод строительства?
– Просто он еще не ожил! – сказал Славик с таким видом, будто говорил: «Ну ты че, тупая совсем?». – В него должен вселиться дух солнца. Мы же самураи!
– А-а, понятно! – воскликнула я. Тут Розка обернулась с крыльца:
– Пошли, пошли! Не мешай пацанам! Пусть играют!.. Барсетку мою не забудь!
Я поцеловала Славика в щеку:
– Ну, беги!
