Ну да, в Одессе «ролексов» полно, причем настоящих! Помнишь, ты рассказывал, как там москали на проспекте сорят деньгами, как украинские мафиози целуют руку московским мафиози? Ну, выпьем за эту вашу Украину! Она бедна там осталась, зазуленька моя-моя мала, на зеленой Украине… Хэй, хэй, хэй, соко́лы, облетайте горы-поля-долы! Ой, Саша, казак непокорный! Власть для него ничего не значит. То есть я! Лишь степь увидит, тут же свободу чует — и на коня! А как начнет клясть-поносить крымских татар, у-у-у, голь перекатная, так даже слов на них не находит, только слюной сквозь зубы брызжет от омерзения. Да, была у него татарка, но ведь не крымская, а казанская. А это разница. Эти казанские — нормальные, считает он, а с крымскими (ненавистными) они бьются насмерть. Саша желает им, чтобы их перекрутило, чтоб им пусто было! Правильно сделали, считает парень, что их выселили из Крыма, и ничуть ему их не жаль. Ой, Саша, ладно, оставь уж себе это чертово полотенце, перекантуюсь! Ты этого достоин, годяй!
* * *
Все приносили барахло да барахло, а тут нате вам: после старушки с жемчугами — конец барахлу настал. То есть те что приносили перегоревшие чайники, все равно приходили. Манька Барахло была у меня частой гостьей… Но только я в тот день увидел в первый и последний раз в жизни старушку как новые люди стали у меня появляться. С настоящими сокровищами. Подстава? Меня аж дрожь ночью в постели проняла, когда я сопоставил отдельные факты. Слишком уж много получается шикарных украшений. У меня даже подозрения возникли. Как будто я был женой вампира, который золотые колечки ей носил. Раз принес — она обрадовалась, второй, третий раз принес — ей уже как-то не слишком радостно, призадумалась, а после десятого колечка сама, пригибаясь и оглядываясь через плечо на свою собственную тень, побежала в милицию выяснять, откуда колечки. А вам? Вам не будет страшно, если ночью глянешь в глазок, а там за дверью твоей слесарь-газовщик стоит и лицо у него точно из журнала «Детектив»? Свет в коридоре погас, а он звонит? А ты видишь его искаженное дверным глазком лицо. А может, даже не видишь его, но знаешь, что он там, слышишь стук его сердца, словно это молот, а сам он — молотобоец, на заводе с молотком безумствует? Что, не проходят мурашки? Значит, ты понимаешь, каково было мне, когда я стал соображать, что и как с этими закладами. Что все это из могил. А сами эти люди — из газет. Подставные люди, подставные старушки. Не отдающие себе отчета, куда их втянули. Потому что целая череда афер, одна за другой. Раскапывают. Кто этим занимается — неизвестно, неустановленные лица. Гиены. Копатели жемчуга. Бурильщики золотых зубов, обручальных колец. Проходчики старых часов. Репортаж в «Политике»: «Столица преступности: добро пожаловать в Катовице!» Жемчужный бассейн. А я здесь вроде как металлург, мне досталось переплавлять все это в слитки. Мне выпало быть молотобойцем, перековывать все в тугую массу. Я у них здесь вроде прачечной.
Пробежали по мне мурашки, ой пробежали. Вампир из угольного бассейна по сравнению с этим — детский сад. Но, думаю, что делать, когда у меня под носом зеленщик новые инвестиции раскручивает, беседку остекленную в польском панельном доме себе достраивает. Заведение со стриптизом при автостраде открывает. Гороскопы ничего хорошего не сулят, несмотря на то что новую скатерть постелил. Говорят, карты это любят. Начало девяностых, коко-джамбо из каждого киоска с кассетами доносится. Эй, красотка, оо, глянь на мишку, аа! «Белые розы» и «Белый мишка»! Девяностые! «Телеэкспресс» и Европа! На прогноз погоды каждый день приглашает шампунь против перхоти. Мир сошел с ума, коровам в мясомолочных комбинатах дают пиво и ставят классическую музыку, комета летит прямо на Землю. По телевидению президентские выборы, какой-то левый тип в черных очках и с черной папкой, как черт из табакерки. Ну слыханное ли дело, чтобы у человека было четыре паспорта, какие-то там левые деньги на Западе заработал, и все думают, что в папке миллионы, которые он собирается раздать полякам. А в других папках разные бумаги на своих конкурентов. А может, в них ничего и нет! Жена тоже какая-то левая, из какой-то экзотической страны, из Перу, что ли? А пенсионерки ради него идут золотые зубы вырывать! Мир устремился к давно уже объявленному концу, который наступит в двухтысячном году. Машина для приготовления мороженого стоит столько, что если бы взять кредит, то до конца жизни — если платить по-честному — не расплатишься. Но кредиты больше не стоит брать, приняв во внимание скорый конец света. Брюнет себе факс-телефон установил. Пейджер приобрел. В костел теперь — в двубортном пальто, в плечах широкий, как шкаф, волос наверх зализан, «ауди». Нетороплив наш Господь Бог, ой, нетороплив, ну то есть совсем не спешит… О счастье своем личном надо подумать, потому что первая молодость быстро проходит, сбросить эту пару кило. Любовь — вот путеводная нить нашей жизни, но тело соткано из стихий… Только и думаю, как бы вены на ногах подлатать (потому что все эти мази — говно, только фирмам нажива) да как бы душой куда-нибудь воспарить. Ведь учили нас на курсе ОБЖ: избегай переутомления, переутомление — накопление некомпенсированных усталостей! Боже, время летит, мы живем, а живя, теряем жизнь! А на пленке и так все наоборот: черные лица, белые волосы. Зеркало, в которое я смотрюсь, когда на своей половине дома-близнеца жемчуга достаю, спрашивает меня вечерами:
— Август, Август, где твой Август? Ты из сказки о Золушке или из какой другой? Или из Андерсена? Это Андерсен такие печальные тексты писал? Ну сделай хоть что-нибудь с этой жизнью, всю жизнь в Явожне-Щаковой, селянин, панна Радзивилл, если бы ты умел читать, то узнал бы, что это была видная женщина, магнатка из Литвы, Латвии и Эстонии, настоящая дамесса (хоть и потаскуха). Бери этот уголь, который тебе накопают, бери без зазрения совести! Если ты не возьмешь — зеленщик свой ломбард откроет и возьмет! Это еще из довоенных могил, пластинку поставишь, Мечислав Фогг, «Утомленное солнце» или «Помню твои глаза, от наслажденья неземные», отлично будут смотреться ночами, бери!
А под окнами ломбарда, что во двор выходят, фальшивит оркестр из аккордеона и расстроенной скрипки. Чтобы им денежку из окна бросили, не по адресу, к сожалению, обратились. Только меланхолию разводят, взвоешь! В жопу такой мир. Не люблю мир… Как я им брошу, если я такой скупой. С другой стороны, скупость — это такая игра по жизни. Сколько уверток, сколько изобретательности. Например, иду я в самую дешевую закусочную на обед, встаю в очередь и, когда очередь доходит до меня, прошу полпорции картошки, полпорции салата и — в этом и состоит хитрость — специально заказываю стейк. Такой, который надо жарить по крайней мере семь минут. Беру чек и иду к столику. Ну и рассчитываю на то, что за такое долгое время они забудут, что это было полпорции (картошка, салат или морковка с горошком). Хватит с меня и того, что жилище мое уполовиненное. И рассчитываю, дадут целую порцию. Что было к стейку, спрашивают, морковь? Картошка? Я скромно поддакиваю и опускаю глаза. Ну если уж я такой крутой, что меньше стейка мне не в жилу, им в голову не придет, что гарнира только полпорции. Стейк на заказ — это как «роллс-ройс» или «патек филипп». Или окажется, что порции такие маленькие, что не получится дать полпорции. Так что в итоге — и это хотелось бы подчеркнуть — я получаю две трети, а плачу за полпорции. Мало есть — полезно для здоровья, и такой пост благоприятно влияет на перистальтику моего кишечника. Нехорошо расплываться как старый боров, если самому приходится свои килограммы на себе таскать. А когда я в качалку ходил, то к тому же всегда мытым был и дома за горячую воду практически ничего не платил. Да и туалетная бумага из этого спортзала и мыло из душевой всегда попадали в нужные руки. Вода и мыло — лучшее белило.
