Мы встали ближе друг к другу, положили руки на эфесы рапир и осторожно двинулись вперед.
Пока мы шли мимо чайного столика к выцветшему гобелену на дальнем торце галереи, вызванное мелейзом отчаяние становилось все сильнее. Температура быстро понижалась. Призрачный туман становился все гуще, окутывая ноги почти по колено, клубился по расставленным вдоль стены диванам. Оглянувшись назад, мы увидели первые явления – стоящие посреди вестибюля размытые фигуры.
Одной из главных особенностей слабых призраков Первого типа можно считать то, что лучше всего их можно рассмотреть боковым зрением, краешком глаза.
Призраков было трое – две детские фигуры и одна большая, взрослая. Кроме этого сказать про наших первых Гостей было нечего.
Стараясь не обращать на них внимания, мы принялись тщательно и осторожно изучать торцевую стену галереи. Возле нее было очень холодно, и с каждой минутой становилось все холоднее. Локвуд приподнял кончиком своей рапиры край гобелена, заглянул под него.
– Я собирался сделать то же самое, – сказал Джордж. – Есть там что-нибудь?
– Только каменная стена, – ответил Локвуд, отпуская гобелен. – Но место очень холодное.
– Да уж, – откликнулся Джордж. – Шесть градусов. Почти пять. Ну, с этим местом все понятно, двигаем дальше.
Закончив осматривать нижний этаж и возвратившись в вестибюль, мы погрузились в облако зловещего тумана, странных звуков и запахов. Здесь не было так же холодно, как в Длинной галерее, и атмосфера казалась не такой давящей, но сверхъестественные феномены можно было заметить повсюду. Мерзкий, похожий на разряды статического электричества, шум стал еще громче, Локвуд обнаружил новые пятна посмертного свечения. Явления появлялись все чаще. Они всегда возникали не рядом с нами, а поодаль. Призраки материализовались в дальних концах коридоров, в местах, где мы только что были или куда собирались направиться. Явления оставались размытыми, нечеткими, однако некоторые из них совершенно очевидно были призраками детей. Всех этих Гостей можно было считать типичными призраками Первого типа – ни на что не реагирующие, неагрессивные, просто слегка печальные.
– Мелочевка, – сказал о них Джордж, когда при слабом свете свечи, которую держал над головой Локвуд, мы спускались по узкой лестнице в подвал. – Тени, Луркеры, Дымки… Просто побочные манифестации, которые обычно собираются вокруг основного, мощного Источника. А ничего похожего на настоящий Источник мы пока не заметили, за исключением, может быть, того холодного пятна под гобеленом. Надеюсь, вы помните, что за комната находится прямо над тем местом?
Я не ответила. За последний час никто из нас не упомянул о Красной комнате, хотя становилось все очевиднее, что все пути, скорее всего, ведут именно к ней.
Темнота в подвале стояла хоть глаз выколи. Свеча почти сразу же погасла, и мы переключились на электрические фонарики. Их лучи выхватили из тьмы паутину проходов со сводчатыми потолками, серый камень стен, древние столбы и неровный, выложенный каменными плитками пол, по которому клубился призрачный туман. Некоторые стенные ниши были завалены битыми бочонками и пустыми стеллажами, на которых когда-то хранились бутыли с вином. В остальных нишах виднелись лишь доски, щепки, паутина и кое-где мелькали крысы. Чем дальше мы уходили в глубь подвала, тем гуще становились и паутина, и призрачный туман. Температура продолжала понижаться.
В конце подвала мы уткнулись в глухую каменную стену.
– Та же история, что и наверху, – сказал Джордж, черкая что-то на своей карте, пока я светила ему фонариком. Локвуд стоял рядом с нами, держа наготове рапиру. – Сейчас мы находимся под торцевой стеной Длинной галереи и снова натолкнулись на холодное пятно. Всего пять градусов – меньше, чем в других местах подвала. И паутина гуще… С этой стеной что-то не так… О!
Локвуд оттолкнул нас с Джорджем в сторону и резко выбросил вперед лезвие своей рапиры. Ее кончик царапнул по стене – в темноте вспыхнули желтые искры.
– Промахнулся! – сказал Локвуд и выругался. – Ушел.
Я тоже выхватила рапиру. Джордж потерял равновесие и шлепнулся на пол вместе со своим рюкзаком и цепью. Мы с ним бешено стали оглядываться по сторонам, фонарик плясал у меня в руке, выписывая судорожные круги. Было ощущение, что мы со всех сторон окружены серым древним камнем.
– Что это было? – спросила я. – Локвуд…
Он смахнул упавшую на глаза прядь волос и ответил, тяжело дыша:
– А ты не видела?
– Нет.
– Он был здесь. Стоял прямо рядом с тобой. Проворный, гад.
– Локву-у-уд!
– Это был мужчина – возник прямо из темноты рядом со стеной. Мне показалось, что он пытался схватить тебя, Люси. Думаю, это призрак монаха. Макушка головы лысая. Как это называется – тонзила?
– Тонзура, – поправил его Джордж, поднимаясь с пола.
– Тонзила, тонзура – какая разница? Знаете, мне очень не понравилось его лицо.
Мы вернулись наверх. Внутрь библиотеки заползло несколько витков призрачного тумана, но лампа по-прежнему горела ровно, призрачных явлений в этой комнате не было.
Локвуд слегка прибавил яркость лампы. Мы сняли с плеч тяжелые витки железных цепей, разложили на столе свои фляжки и провизию и молча расселись по креслам. Было самое начало одиннадцатого.
Спустя некоторое время я почувствовала, что моей груди касается что-то твердое и холодное, и вытащила из-под куртки контейнер из серебряного стекла. Изнутри контейнера пробивалось слабое голубое сияние – я впервые увидела, как кулон Анни Вард излучает потусторонний свет. Совершенно очевидно, что дух этой девушки по-прежнему оставался активным. Может быть, кулон засветился из-за близкого присутствия других призраков, может быть – по какой-то иной причине, не знаю. Когда дело касается Гостей, почти все и всегда остается на уровне догадок. С момента возникновения Проблемы прошло полвека – а что мы успели о ней узнать? Считай, почти ничего.
Джордж разгладил на своем широком колене листочки с поэтажными планами Холла и что-то обдумывал, постукивая себя по зубам кончиком карандаша. Это постукивание слегка раздражало меня, как, впрочем, почти все в Джордже. Локвуд доел свое печенье и с фонариком в руке отправился осматривать книжные полки. В открытой двери промелькнул одинокий призрак и тут же скрылся в темноте вестибюля.
– Понял, – сказал Джордж.
– Что понял? – спросила я, пряча стеклянный контейнер с кулоном.
– Источник. Я знаю, где он.
– Я думаю, это известно всем нам, – сказала я. – В Красной комнате.
Что ж, кто-то должен был произнести это. Тем более что, передохнув, мы должны были отправиться на верхние этажи.
– Может быть, – кивнул Джордж. – А может быть, и нет.
Он снял очки и начал протирать свои уставшие глаза. Затем вернул очки на переносицу. Странное дело – без очков глаза у Джорджа кажутся маленькими, растерянными и подслеповатыми, как у глупой овцы, которая промахнула нужный поворот и не знает, куда ей бежать дальше. Но стоит ему надеть очки – и его глаза становятся решительными и проницательными, как у орла, который ест на завтрак тех самых глупых растерянных овец. Именно такими они были у него сейчас.
