И наконец, прибыл добрый доктор Айболит, тут же поспешивший протянуть ко мне свои ручонки. Я стерпела. Он пощупал мне пульс, проверил зрачок, спросил о самочувствии и подробно выяснял, что конкретно у меня болит.
— Руслана, что послужило причиной нынешнего вашего состояния? — деловито осведомился врач, роясь в потрепанной сумке синего цвета с крестом на боку.
Ого, я смотрю у оборотней методика лечения несколько отличается от человеческой. Но испытывать нежные чувства к последователю науки я так и не начала.
— О, — попыталась я улыбнуться. — Ничего такого. Меня всего-лишь накачали литром другим крови оборотня. Знаете, такое семейное переливание получилось.
— Что? — осел доктор. — Сумасшедший. Это же вероятный катализатор, — бормотал он.
Ну, надо же, а доктор-то сведущ, он еще и половины всего не знает, а уже правильный диагноз ставит. Ах да, он же видел мои анализы, вполне может так случиться, что именно он занимался изучением моей кровушки.
Думать становилось все труднее, и признаться, не хотелось мне заниматься столь неблагодарным делом.
— Один серый волк, очень хотел, что бы я обернулась, — пожаловалась я. — Прям таки был одержим этой идеей. А мне, знаете ли, и так нормально жилось.
Саша спокойно сидел, по-прежнему удерживая меня на руках, за что я была ему искренне благодарна, ибо ощущала себя лужицей без костей, отпусти, и я растекусь. Так вот, поскольку я находилась в непосредственной близости от Александра, мне удалось уловить его напряжение.
— Вот сука, — тихо выругался он себе под нос.
А вот это уже интересно. Насколько помню, Саша и сам был не против, если бы я периодически обрастала шерстью, он даже мою кровь на опыты позаимствовал, искусно навешав мне лапши на уши, дабы выяснить почему сие не происходит. А тут, на тебе, исполнение желаний и полное отсутствие радости!
— Скажите, Павел Николаевич, а зачем мне вообще обращаться? Я же не перестану быть оборотнем, если хоть раз не побываю на четырех лапах, — данный вопрос меня интересовал особо остро, потому как хотелось знать, за что страдаю.
— Видите ли, Руслана, — замялся деятель науки. — Я не совсем уверен, но дело в том, что наши женщины способны вынашивать детей лишь после первого обращения. Именно тогда, все органы принимают нормальное положение. Вы же хотите быть полноценной женщиной?
Боже, я же ни разу в жизни не делала рентген! Чего уж там, я в больнице-то всего один раз побывала, и та психушка. Как-то так получилось, что меня миновали болезни, и конечно аутизм не в счет. Им я как оказалось, тоже не болела. Откуда я могла знать, что у меня все НАСТОЛЬКО запущенно? Чувствую себя инопланетянкой.
Но если подумать, то подобные новости ничто, по сравнению с фактом того, что мой собственный братец возомнил себя быком-осеменителем, а меня племенной коровой. А я-то голову ломала, отчего такая спешка с моим обращением?
Ну, сволочь. А впрочем, плевать. Меня больше притягивала сладкая перспектива поспать.
— Хорт, позвольте вас на пару слов, — отошел от кровати доктор, заметив мой сонный вид.
Кстати, Саша меня одеть так и не удосужился. Замотал в простынку и посчитал, что все приличия соблюдены.
Он осторожно сгрузил мое тело на кровать, а сам вместе с Павлом Николаевичем отправился прочь из комнаты. Дверь они прикрыли плотно. Наивные. Наверное, даже хорошо, что я забыла сообщить Саше о своем обострившемся слухе.
— У нас слишком мало информации, — взволнованно тараторил доктор. — Вполне возможно она обращается. Как вы и предсказывали — это наихудший вариант, все планы летят к чертям. Сами знаете какое давление на психику осуществляется в таком случае, тем более в толь позднем возрасте. Процесс не контролируемый, к тому же, мы словно слепые котята, нельзя тыкать пальцем в небо. Нам нужно знать, что сделало ее такой.
— Борис лежит в твоей клинике, вот у него и выяснишь, — распорядился Саша. — И пусть подготовят вертолет.
Ну, надо же, у него и такие игрушки есть. Спрашивается — нафига?
Но подслушать что-либо еще не удалось. Мене вдруг сделалось так холодно, как зимой не бывает, казалось еще чуть-чуть и изо рта повалит пар. Тело судорожно потряхивало в тщетной попытке согреться, осознав, что это явно не нормально, я попыталась позвать Сашу, но горло сжал спазм, не позволяющий даже пискнуть. И все бы ничего, но мои содрогания все больше походили на приступ эпилепсии.
Тут-то моя апатия и растворилась в небытии. К леденящему холоду присоединилась легкая ломота в теле, которая с каждой минутой перерастала в самую настоящую боль. Это очень страшно.
И вот уже, лежа на кровати, с широко распахнутыми глазами, выгнувшись в форме дуги, я орала от невероятной боли. Орала так, что за какие-то секунды сорвала голос.
Я не видела, как рядом оказался Саша, я не слышала его слов — я кричала, сипела и хрипела. А все потому, что одна за другой ломались мои кости. В прямом смысле слова.
Скажу вам по секрету, в момент перелома не больно. Больно становится через пару секунд, когда до нервных окончаний доходит, что бывшее ранее целым сейчас таковым не является.
— Черт! — рявкнул Саша.
— Поздно вертолет, — взгрустнул доктор. — К сожалению, Хорса не транспортабельна.
Я думала, что знаю значение слова страх. Я думала, что знакома с ощущением нестерпимой боли. Как же я ошибалась.
Ни одно сознание не способно выдержать столько боли, и мое меня покинуло довольно быстро. Господи, спасибо тебе за это.
А девятью часами позже, я оказалась в том самом подвале, из глубин которого, спустя долгое время, сейчас рассказываю свою страшную сказку.
Наверное, там, на кровати, а не в темноте подвального помещения я и умерла. По крайней мере, мне очень хотелось это сделать. И я говорю не о своем теле. Умерла прежняя я, обычная девчонка с кучей тараканов в голове. Так бывает, что-то случается, и ты ломаешься, и твое место занимает кто-то другой. Или что-то. Боль например, зависимость или безумие, выбирай что хочешь.
Придя в себя и найдя глазами Сашу, первым делом я попыталась ему улыбнуться.
— Ты знаешь, что со мной? — шептала я потрескавшимися и искусанными в кровь губами. Шептать было больно, ибо в горле поселился раскалённый железный еж.
— Ты обращаешься, — он сидел в кресле рядом с кроватью.
— Так всегда бывает? — тихо ужаснулась я.
— Нет. Так — никогда, — честно ответил он.
И снова боль. Сломалась еще одна кость, на этот раз это было колено. Я услышала щелчок. Кажется, лопнули связки.
— Саша!!! — невероятно, казалось я больше никогда не смогу нормально говорить, а гляди ж ты, ору! И уже непонятно отчего катятся слезы по щекам, то ли от обиды, то ли от натуги и боли. А когда кричать больше не было сил, я просто скулила, пытаясь выплюнуть изо рта кожаный ремень, оперативно всунутый Александром с целью сохранить мои зубы.
