— Не увиливай, — без улыбки продолжил он. — И свою племянницу я бы тоже увёз на недельку-другую. В школе нагонит, она неглупая девочка. А здесь становится слишком опасно. Раньше мы легко меняли жилплощадь и при менее серьёзных проблемах…
— Ну, мне нравится этот город. Мы тут уже почти восемь лет. У Хельги здесь друзья.
— Подруги. Две, Тома и Юля. Остальные так, общение от случая к случаю.
— Ну я не знал, она редко говорит на эти темы.
— А надо знать! Хельга — твой единственный ребёнок, и я, псих, знаю о ней больше, чем ты, отец?! Когда вы в последний раз разговаривали по душам? Вместе ходили в кино? Читали вслух? Да хотя бы во что-нибудь играли вместе?!
— Эд, да сколько можно в конце-то концов! — Я зарычал и сел на железный табурет, сжимая голову руками.
Он был во всём прав. Я мало внимания уделяю взрослеющей дочери. Но у меня не было времени, я собирался и в общем-то почти… Да и неправда это, мы всё время говорим! Господи, вон в замке говорили! И вчера… в этом… тоже говорили о чём-то…
— Ты серьёзно хочешь уехать?
— Нет. Но опасность действительно серьёзна. Девочка выросла, до Выбора считаные дни, а у неё в голове ветер. Из тех, что не бывает попутным ни для одного драккара.
— Она ведёт себя соответственно своему возрасту, — невнятно оборонялся я. — Ну, быть может, конечно, со своими подростковыми заскоками. Но иначе невозможно, мы все живём в социуме, ты бы видел, какие эсэмэс она мне пишет. Я, разумеется, поговорю с ней завтра же утром, не проблема. И кстати, уж в замке мы кучу времени проводим вместе! Она решила стать граничаром. И я сам буду её учить. Эд?!!
Дядя Эдик, не глядя на меня, насыпал молотый кофе в чашку, залил холодной водой из-под крана и неторопливо размешал указательным пальцем. Всё, приступ просветления мелькнул золотым лучиком и вновь исчез в сумерках богов…
— Ставр, ты не помнишь, где мой молоток? Не делай непонимающее лицо, словно бы ты и близко не знаешь, где он и куда ты его спрятал. Верни!
— Что вернуть?
— Молоток! Это такая… штука… — Он задумался, пытаясь собрать мысли в кучу, как пастушья собака овец, но «овцы» были проворнее. — Молоток, это… это… А собственно, кто ты такой? Ты не похож на викинга!
— Я не викинг, — честно признался я. — Хочешь печеньку с мармеладом перед сном?
— А это достойная пища для бога?!
— Думаю, да.
— Тогда давай печеньку, и ты прощён, смертный! — гордо выпрямился дядя Эдик, поставил чашку на стол и, получив печенье, весело упрыгал к себе.
Я глянул на настенные часы, господи, уже почти два часа ночи. Срочно спать. Все дела завтра, все вопросы — с утра, на свежую голову. И хотя, когда я лёг, сна не было ни в одном глазу, но, стоило сомкнуть ресницы, как будто огромная рысь стукнула меня по затылку мягкой тяжёлой лапой. И я рухнул сквозь кровать, пол, пробивая все этажи до самых подвалов, а уже оттуда взлетел в синюю ночь и волшебные сны…
Мне снился старый Будапешт, по которому меня водила Дана. На ней было полупрозрачное облегающее красное платье, волосы собраны в необычную высокую причёску, а тонкие каблуки выбивали дробь на старой мостовой над Дунаем. Помню, я ещё удивился, как она может так легко порхать по брусчатке, но дампир лишь улыбалась в ответ и вечно забегала куда-то вперёд, так что мне приходилось постоянно догонять её.
Я кричал, просил, чтоб она остановилась, но её красное платье мелькало то в том, то в другом закоулке старой крепости, словно блуждающий огонёк свечи. Потом она просто пропала, как это часто бывает в снах, а я замер перед медным памятником венгерскому гусару. Мне пришлось обойти его, проталкиваясь сквозь толпу японских туристов, когда вдруг сзади раздался металлический смех и меж лопаток мне упёрлось остриё кривой сабли…
Примерно на этом я проснулся. Не уверен, что это было единственным сном за всю ночь, но запомнился только Будапешт, Дана и медный гусар. К чему снятся гусары? Понятия не имею. Спрошу у Хельги, она посмотрит в Интернете. Хотя по большому счёту какого драконьего помёта мне это надо?! Примирившись с этой мыслью, я протянул руку к прикроватной тумбочке, взял сотовый и ахнул:
— Одиннадцать часов! Что же вы меня не разбудили?!
Я быстро натянул домашние штаны и бросился в ванную. На полочке для умывальных принадлежностей лежала записка от Хельги:
«Па, доброе утро! Я пошла в школу, не забудь покушать, в холодильнике оливки и йогурт. Целую. Пока, пока, пока!»
— Ну хоть письма она пишет грамотно, — автоматически отметил я, выдавливая на щётку зубную пасту. Собственно, когда моего слуха коснулось чьё-то сдержанное постукивание, спросить, что там случилось, я не мог — рот был полон зубной пасты.
— Ставр? — В дверном проёме показался странно подпрыгивающий северный бог. — У меня проблема-а…
— Мм? — уточнил я, не вынимая щётку из зубов.
— Я проводил Хельгу в школу. Потом вернулся домой и тихо включил телевизор. А там Малахов показывал, как делать маску для волос из масла и красного перца.
— Мм… и?!
— Я сделал и намазал, — едва не плача от отчаяния, продолжал дядя Эдик, старательно почёсывая себя в области…
О нет! Я чуть не подавился зубной пастой!
— Пока ждал положенные пять минут, чтобы смесь как следует впиталась в корни волос, мне захотелось в туалет. Ну и я там бумажкой, а оно… Ставр, оно же теперь горит и чешется-а!!!
Я быстро полоскал рот, стараясь не захлебнуться от дикого хохота. Ситуация идиотская, моему другу и родственнику больно, а меня распирает, как первокурсника на камызякском КВН, и удержаться буквально никакой возможности.
— Тебе смешно?! — наконец дошло и до северного бога.
Я уже не мог больше сдерживаться и рухнул на пол прямо там, в ванной комнате, держась за живот и едва дыша. Простите…
— Марш в… в душ и… отмы-вай-ся-а! А потом намажься каким-нибудь успокаивающим кремом. Не поможет, пойдёшь к врачу.
— Я при тебе стесняюсь, — заныл Эд и полез в ванну прямо в одежде. — А ты мне поможешь?
— В чём?! Не, не, не, это ты отмоешь сам… Единственно, в чём я готов помочь, так это подкараулить и убить доктора Малахова. Твоим же молотком!
Бывший бог со справкой счастливо взвыл, пуская себе поверх штанов струю холодной воды из душа, а я на карачках покинул ванную комнату.
Утро началось весело, если б я знал, какой меня ждёт день. Начнём хотя бы с того, что…
— Хочешь, я тебя раздену, чтобы одеть? Хочешь, я тебя одену, чтобы раздеть? — Пошлейше пританцовывая, из комнаты моей дочери вышел продирающий зенки Десигуаль и направился в туалет. Пользоваться унитазом он научился достаточно быстро, быстрей, чем тот же дядя Эдик, но, являясь, по сути, средневековым мифическим персонажем, абсолютно не гнушался пить оттуда же воду.
