Лошади мыслят! Общаются меж собой. Свободно говорят на любом человеческом языке и чаще всего готовы к полноценному общению. Но люди в массе этого не приемлют. Мы сами шпорами, железными удилами, плетьми и окриками отталкиваем их! Те, кто заслуживает доверие лошадиного племени, могут наслаждаться удивительным счастьем живого разговора с искренним и любопытным четвероногим собеседником. Но таких немного…
— Центурион, так что, твой человек будет читать нам стихи или как?
— Люди чаще обещают, чем делают. Хотя вроде бы этот — самый главный в замке. Надеюсь, не соврёт?
— Ну, я бы больше интересовался его актёрскими данными. Знаете ли, хотелось бы послушать сценическое чтение, а не унылый бубнёж…
В общем, если вы поняли, вот примерно так они и приветствовали, каждый от своего имени, моё присутствие на только что отремонтированной конюшне. Деликатность проявила лишь Ребекка, но она всегда была редкой умничкой.
— Лорд Белхорст, приятно вас видеть! А что малышка Хельга, таки я по ней жутко соскучилась! Говорят, вы сегодня устраиваете поэтический вечер. Так вот, чтоб вы знали, если оно только ради этого чёрного грубияна, то дайте ему седлом по голове, он всё равно ничего не смыслит в литературе! Нет, корчить знатока он умеет, но отличить Рубцова от Мандельштама… я вас умоляю!
Мне пришлось сцепить зубы, ласково похлопать её по крутой шее и всё равно встать перед стойлом Центуриона в позе оперного певца. Вороной конь утвердительно всхрапнул и стукнул копытом, призывая всех к молчанию. Я прокашлялся, выждал паузу и в наступившей тишине начал по памяти:
Нынче ветрено и волны с перехлёстом.
Скоро осень…
Слушали вежливо. Не перебивая и даже не шлёпая хвостами редких сонных мух. Лошади вообще удивительно умеют слушать. Примерно через полчаса Седрик, дождавшись паузы, деликатно поинтересовался, надо ли разогревать второй раз или я соглашусь на холодный ужин. Центурион, качнув длинной гривой в знак признания моей памяти и недюжинного актёрского дарования, благородно отпустил меня на кухню. Все прочие лошади благодарили за чтение стихов качанием головы, а впечатлительная Ребекка даже чмокнула меня мягким храпом в щёку. На людях я никогда не имел такого успеха…
В обеденном зале уже ждали довольный, как сорок мартовских котов, дядя Эдик у камина и скромный Метью в уголке, на скамье, с новыми свежестругаными костылями. Толстуха Агата наложила мне в миску какую-то коричневую кашу из бобов, чернослив, лук и разваренную до белых волокон свинину. Потом принесла хлеб и кувшин с водой. Что делать, у нас в замке редко шикуют, да и во всём королевстве, надо признать, тоже.
Каменистые северные земли никогда не были богаты урожаем, по моей территории не проходили постоянные торговые караваны, а с крестьян много не выжмешь. Тем более после недавней битвы мы потеряли и людей, и хозяйственные постройки, и часть домашнего скота. Впрочем, на скудность нашего ужина не жаловался даже бывший бог…
— Когда мы ходили в походы на Гринланд и дальше, вплоть до земель ныне Американского континента, то воины питались горстью овсяной муки и морской водой, — напропалую врал он, отвлекая неподкупную кухарку от контроля за вином. То есть вешал лапшу на уши, пока Седрик под шумок нацеживал второй кувшин из большой бочки. — В особо удачные дни мы ловили беспечных альбатросов и ели их сырыми. Но настоящее пиршество было, когда на море поднималась буря! Рыба, влекомая волнами, часто ударялась лбом о борта нашего драккара и теряла сознание, и тогда мы ловили её голыми руками. А рыба — это фосфор! Пища для мозгов! Парни уходили в плавание неграмотными варварами, а возвращались с айкью профессоров Сорбонны!
— Он ведь всё сочиняет, сир?
— И да и нет… — задумчиво ответил я.
— Вас опять что-то тревожит?
— Седрик, с одной стороны, меня действительно тревожит куча проблем, мы о них говорили. С другой — если я опять начну их перечислять, то это будет уже смешно. Честно! Просто на голову одного человека столько напастей сразу не сваливается, это уже клоунада какая-то получается…
— Я мог бы чем-то помочь?
— Возможно. Что ты знаешь о Метью?
— Вы про этого худосочного мальчишку?
— Да, — кивнул я, раздражённо косясь в сторону своего пажа. — Ты в курсе того, что заморыш-то, оказывается, имеет благородную кровь?
— Внебрачный сын какого-нибудь мелкого барона? — не без интереса уточнил старый воин.
Я молча пожал плечами. В отчетах, предоставленных мне Десигуалем, прямым текстом говорилось, что парень едва ли не герцог по праву рождения! А от герцога до короля в нашем Закордонье дорожка очень короткая. Конечно, и башку на ней свернуть как нечего делать, что всё равно не отменяет факта наличия реальных претензий на престол.
— Ну-у…
— Можно переломать ему ноги ещё раз?
— Боюсь, это слишком кардинальное решение.
— Но вы не против?
— В принципе нет, — подумав, признал я.
Почему-то одна мысль о том, что кто-то может быть моей дочери ближе, чем я, вызывала спазм желудка. К тому же Метью всегда меня раздражал! Особенно этой псевдорыцарской трубадурской фигнёй, игры в которую волей судьбы и уставом службы мне приходилось поддерживать как лорду и главе клана. А мальчишка просто чересчур увлечён по натуре и искренне верит во все эти условности. Может, конечно, в другое время и в другом месте это было бы не так уж и плохо (например, на фестивале исторических реконструкторов в Кутна-Горе), но в реальной жизни Закордонья — никакой романтики нет…
— О чём шепчетесь, заговорщики? — К нам пересел весёлый северный бог. — Даю руку на отсечение, как братец Тюр в пасть Фенрира, что вы обсуждаете мою повзрослевшую племянницу!
— Не совсем, — переглянулись мы с Седриком. — Но, по правде сказать, о чём бы тут ни шли разговоры, всё равно любая тема рано или поздно скатывается к ногам Хельги. Я говорил, что эта плешивая обезьяна Экскремергер намеревался запугать нас осадной башней и народным ополчением, чтоб я дал ему согласие вести её под венец?
— Убью! — мгновенно вспыхнул дядя Эдик.
— Вы не хотите встать в очередь, сэр Эд?
— Я её дядя!
— И что?! — ответно набычился бывший участник Крестовых походов, и пока эта парочка всерьёз выясняла, у кого больше прав на защиту дочери Белого Волка от нежелательного бракосочетания, я встал и поманил к себе Метью. Парнишка попытался резво вскочить на ноги, в результате уронил костыли, и я, плюнув, сам пошёл к нему, придумывая на ходу наиболее страшные кары для этого нескладного недоумка.
— Вы звали меня, мой лорд?
— Да сиди уже! Звал — это громко сказано, просто хотел проверить, как у тебя… ну, с переломом. Не беспокоит?
— Вы так добры ко мне, — жутко покраснел он. — Я даже не смею надеяться, что хоть когда-нибудь смогу достойно отплатить вам за заботу…
