Море царственно вернулось в своё ложе. На тёмных волнах покачивалась лунная дорожка. По небу двигались прозрачные облака, но различить их можно было только в самой освещённой точке неба – когда они, как тени привидений, проплывали под зеленоватой луной. И вдруг всё замерло. Теперь на картину можно было смотреть без тоскливого ощущения собственной недолговечности на фоне головокружительной необъятности мира.
В зале включили свет, кто-то откашлялся, кто-то всхлипнул, и тут раздались аплодисменты. Наташа хлопала в ладоши вместе со всеми. Она не видела этих людей, но разделяла их восторг. Овация постепенно прекратилась, лампы чуть пригасили, и тени замелькали перед картиной, освещённой словно бы изнутри, своим собственным светом.
– Подойдём туда. Теперь уже можно, – шепнул Рыба. – А в соседнем зале, на специальных экранах, показано каждое мгновение.
– Не надо в соседний зал. Я не смогу это… Ещё раз… Видимо, слишком велико искусство – его нелегко перенести.
– Так ведь для того оно и нужно. Человек должен уметь стойко переносить не только тяготы жизни, но и величие искусства.
– Жалко, что я художника не вижу. Опиши, какой он. Где стоит или сидит. Принимает похвалы? Раздаёт автографы? Это мужчина или женщина? Какого цвета волосы?
– Художник? А его здесь нет. Художники не показываются на людях, если можно этого избежать.
– Так странно, – помолчав, сказала Наташа. – Я мало что поняла, но такое ощущение, что я ненадолго тоже стала художником. Хочется петь, летать, танцевать вместе с духами. Кажется, они не будут против. А ты? Что ты ощущаешь?
– Наверное, то же, что и ты. Отец говорил, что сталкиваясь с чем-то масштабным, с тем, что на порядок крупнее нас, мы сами невольно становимся больше, поднимаемся выше. И даже если ты пока ещё не можешь всё постичь – напитывайся впрок, наполняй закрома, делай запасы. Вспомнишь и поймёшь, когда придёт время. И поднимешься ещё выше. Не прилагая к этому никаких усилий.
Море на картине было неподвижным, но от него исходил какой-то особый свет, создававший в воздухе тонкую вибрацию. Следом за Рыбой Наташа подошла поближе. И так стояла, глядя на лунную дорожку, пока в её сон не ворвался будильник. Картина вновь ожила, волны с шумом отхлынули, обнажая песчаное дно. Наташа открыла глаза, но всё ещё слышала шум волн. Она окончательно проснулась, но шум не стихал. Это соседи, жившие этажом выше, с утра пораньше наполняли водой ванну.
Глава девятнадцатая. Круговорот грехов
Ушел один осенний месяц, пришел другой. В «Прямом и Весёлом» подбили результаты сентября, провели итоговое совещание, длившееся всего каких-то четыре часа. Гогога, неожиданно для всех, но в первую очередь – для себя, оказался лучшим сотрудником месяца. Его Вирус Алим стал главным героем рекламной кампании, посвящённой новому лекарству от гриппа, и это принесло агентству несметные прибыли.
«Вирус Алим – сегодня вечером на Первом! – обескуражено твердил Гогога. – То ли я опопсел, то ли они в консерватории что-то подправили».
– Да всё с тобой в порядке, – не выдержала Вундеркинд Маша. – Ты нарисовал доброго обаятельного вируса, так?
– Так.
– А лекарство в костюме супергероя что с ним делает?
– Убивает.
– Сегодня вечером на Первом. Супергерой с нечеловеческим лицом убивает обаятельного персонажа. Всё с тобой в порядке. И радуйся, что убивают не тебя.
Гогога – лучший сотрудник. Надо быть к нему поближе. Вундеркинд Маша всегда знает, как завоевать чью-то дружбу. Хотя бы и на месяц.
Наташа вернулась в свой кабинет, рухнула за стол, включила телефон и с тревогой спросила у Кэт и Мары:
– Меня никто не потерял тут? На мобильном куча неопознанных пропущенных звонков. И двенадцать штук от родителей. Они меня не искали?
Оказалось – искали, ещё как. Закрутили целую историю с привлечением иностранных разведок.
Маме Наташи иногда снились дурные сны. Просто – дурные сны. Она просыпалась, тянулась к соннику Нострадамуса под редакцией народной целительницы из Конотопа и убеждалась в том, что сон действительно предвещает беду. У народной целительницы не было хороших толкований. В конце каждой страницы был помещен адрес её сайта и телефон, по которому можно записаться на приём, чтобы изменить свою судьбу народными средствами. Целительница из Конотопа была вездесуща и лично вела приём в двенадцати городах и тридцати восьми районных центрах. Но Наташина мама не верила в её целительские способности. Она верила только соннику.
Первый тревожный звонок перехватила Мара. Городской телефон на столе руководителя проекта надрывался около минуты, и она решила снять трубку и спросить, не случилось ли чего.
Случилось! Ещё как случилось! Ермолаевой-старшей приснился дурной сон. Она тут же позвонила дочери, и что же – Наташа не отвечает. Всё сходится.
– Наташа на совещании и мобильный отключила, – робко сказала Мара.
– Да? Она сама вам это сказала?
– Все так делают.
– Значит, вы не знаете, а говорите. Так вот что я вам скажу. Моя дочь никогда не отключает телефон. Она выключает звук! И всегда перезванивает. Или пишет СМС!
– Вы подождите, она перезвонит вам.
– Ждать – это терять драгоценное время!
В последний раз родительница теряла Наташу в пятом классе. Когда та, начитавшись приключенческих романов, подбила Светку вдвоём отправиться на Ленинские горы, искать сокровища.
С тех пор номер Светки – на всякий случай – всегда был у Наташиной мамы в телефонной книжке. Вот и на этот раз она первым делом позвонила в Германию и убедилась, что Наташи там нет. Эльза и Светка всполошились: они недавно читали в газете о том, как в России всё неспокойно! И сами попробовали дозвониться до Наташи. Дозвонились с первого раза. Трубку снял незнакомый человек. «Телефон я нашел в канаве, – сказал он, – иду на базар, продавать».
Фрау Ермолаеву поставили перед фактом. Попытались ещё раз связаться с новым владельцем телефона, чтобы узнать, где именно находится злополучная канава. Но абонент, конечно, уже не отвечал.
Мать снова позвонила Наташе на работу. Мара и Кэт, выслушав по громкой связи трагическую историю о найденном в канаве телефоне, побежали к переговорной, чтобы выяснить, куда дели их Наташу.
По очереди заглядывая в замочную скважину, убедились, что руководитель проекта в полном порядке. Стоит, уперев руки в боки, и что-то выговаривает Мите, который в ответ только мило улыбается.
Мара и Кэт вернулись на место и перезвонили Наташиным родителям. Но к этому моменту всё уже разъяснилось: оказалось, что Светка от волнения набрала не тот код и с обладателем телефона из канавы связалась по чистой случайности.
По всему миру протрубили отбой тревоги. Наташа не в канаве лежит убитая неизвестно кем, она на совещании. И телефон отключила, чтобы никто не мешал ей встать посреди кабинета во весь свой прекрасный рост, уперев руки в боки, и кричать на Митю, который опять завалил или вот-вот завалит всю службу.
