Наташа боролась из последних сил, придумывала акции, генерировала идеи. Вадик не выдержал этой гонки и ушел – не к кому-то, а просто ушел. «Потому что тебе никто не нужен, кроме этого магазина!» – в сердцах сказал он на прощание. «Инфантильный эгоист, иди поплачь на плече у своей мамочки!» – ответила она. И добавила пару непечатных слов. Сейчас, когда жизнь висела на волоске, он не смел лезть с выяснением отношений! Слово за слово. Стало понятно, что после этого они уже не помирятся. Значит, не так были и важны друг для друга, и Вадик всё сделал правильно.
Прошло ещё две недели непрерывной горячки. Днём – стоять за прилавком и обдумывать стратегии выживания, ночью – обдумывать стратегии выживания и дремать вполглаза. Наташа стала похожа на ведьму и на сумасшедшую – глаза горят, не стриженные два месяца чёрные волосы с отросшими светлыми корнями торчат в разные стороны, на ввалившихся щеках – болезненный румянец.
Она и в самом деле заболела. Слегла в мае с ОРЗ, потом подскочила температура, следом пришла ангина, начались осложнения. На «Скорой» в больницу, там – отдельная палата, капельница, тишина и сон.
Несколько лет без отпуска. «Зачем мне отпуск, у меня каждый день – как карнавал на Кубе!» Полгода постоянного напряжения. «Они нас не закроют! Мы что-нибудь придумаем!» Вся усталость, всё, что накопилось, выходило с кровью, потом и мокротой.
После больницы – постельный режим дома. Аня превратилась в заботливую сиделку. Приехали на месяц Светка с Эльзой – одинаковые, как сёстры-близнецы: коротко стриженные, в дорогих очках, лёгкие, подвижные. Они-то и удержали Наташу от всех непоправимых шагов разом, когда Аня проболталась, что магазин сдали.
Как только Наташу увезли в больницу – отец ударил кулаком по столу и сказал: «Хватит! Наигрались в семейный бизнес! Надо ребёнка спасать, а не партизанить!»
Устроили прощальную распродажу. На торги выставили даже манекен с рукой, подклеенной липкой лентой, но администрация нового магазина в последний момент решила оставить его себе. Так он и наблюдал закат «Свежих прикидов», стоя на своём пьедестале, уже переодетый в какой-то неброский спортивный костюм.
Нераспроданные вещи привезли домой и отдавали по номинальной цене соседям и знакомым. Наташа не участвовала в этом. Она вообще ни в чём не участвовала.
Светка забежала перед отъездом. «Поправишься – и давай к нам, мы тебе приглашение вышлем. Отдохнёшь, забудешь. У Эльзы старший брат – холостой, владелец маленькой фармацевтической фирмы. А правда восторжествует. Правда, потом. Как завещал кто-то великий».
«Приеду, – пообещала Наташа, – как только восторжествует. Всё, иди, на самолёт опоздаешь!»
Ей было стыдно, что её видели больной, разбитой, раздавленной.
Правда и в самом деле восторжествовала, но эта правда имела довольно затейливый вид. Щука, слопавшая карася, недолго плавала в пруду этакой королевой. Пришло время, появилась акула – и нет больше щуки. Теперь весь этаж – и тот крохотный зальчик, где когда-то располагались маленькие несгибаемые «Свежие прикиды», и зал побольше, в котором до поры до времени царила молодёжная марка-захватчик, и ещё три помещения сверх того перекупил мировой бренд «Trendy Brand». Та самая суперсила, продвижению которой Наташа посвящает сейчас всё свободное ото сна время. Карася, конечно, уже не вернуть. Но щуке – поделом. Интересно, найдётся такой транснациональный кит, который однажды проглотит акулу и арендует весь торговый центр под собственные нужды?
После предательства родных – а Наташа восприняла это именно так – она отдалилась от них. Уходила из дома утром, возвращалась вечером. Шлялась без дела по улицам. Пробовала пить – невкусно. Курить – невкусно. Объедаться – тяжко. Шаг за шагом. До Кремля и назад. По Арбату и во дворы. По бульварам кругами. По набережной до Белого дома. Комнату они всё ещё делили с сестрой, но Аня заканчивала школу и собиралась уехать учиться в Стокгольм, по направлению от шведского культурного центра. Ну а что – зря она язык учила, что ли? Экзамены вступительные то ли сдавала, то ли уже сдала – и теперь дожидалась результатов.
Отец распределил остатки семейного бюджета по трём банкам. У одного внезапно отозвали лицензию. С тем, что удалось выбить, он втайне от семьи решил рискнуть на бирже. И оказалось, что это – его стихия.
Аня заявила, что никогда не сомневалась в родителях такого гениального ребёнка, как она, получила подзатыльник за наглость, кучу наставлений, деньги на первое время и уехала.
Сестру Наташа простила первой – что взять с ребёнка?
Аня регулярно пишет, звонит и приезжает на каникулы. У неё какая-то своя жизнь там, в городе, который стоит на островах. У неё есть парень, такой же длинноногий и худой, как она сама, и, если судить по фотографиям – они похожи друг на друга, как Светка с её Эльзой. Аня знает три языка и учит четвёртый – японский. Она – современный европейский подросток, человек мира. Уже даже не подросток. Ответственность и безответственность сочетаются в ней идеальным образом – так, чтобы она не пропала в жизни, и чтоб при этом окружающим не было с нею скучно.
– Ну, как там у вас? Кто сейчас президент? – спрашивает Аня по скайпу.
– Ты бы хоть погуглила для приличия.
– Погу – что?
– Тебя в Гугле забанили?
– Да ну что ты, я так. Просто поддержать разговор. Надо же о чём-то говорить.
Она так. Такая сестра. Другой нет. Надо любить её такой, не раздражаться. Ведь все черты, которые Наташу раздражают в Ане, она может с лёгкостью найти в себе. Или без лёгкости.
Хотя нет. В последнее время её раздражает в Ане то, чего нет у неё самой. И в первую очередь – именно лёгкость. Лёгкость, с которой та перескакивает с предмета на предмет, живёт, глядит на мир.
– Вспоминаешь там нашу лавку? – Наташа никогда не забывает об этом спросить.
– Какую лавку? Скамейку, на которой старушенции сидят? Как они там? Весь двор уже построили?
– Я не о скамейке. «Стильные прикиды» вспоминаешь?
– Да нет. Чего вспоминать о старом? Когда столько нового вокруг!
И это особенно раздражает. Для родителей и сестры магазин был просто вехой, занятием, способом заработать на жизнь. Они не видели в нём того смысла, той ценности, которые видела Наташа. Поэтому и сдали его так легко. И его, и Наташу.
Закипает злоба, медленно поднимается откуда-то изнутри, как лава по жерлу вулкана, сейчас выплеснется на голову маленькой дурочке…
– Эй, не обижайся, не люблю, когда ты такая! – кричит Аня. – Я всем рассказываю, какая у меня крутая сестра! У нас был лучший в мире магазин! А все, кто не согласен – дебилы умственно недоразвитые! Я тоже была немножко дебил. Ну правда. Смотри, как мне теперь стыдно!
Злоба затихает, змеёй уползает к себе в логово – до поры, до времени. Никто не смеет ставить под сомнение величие «Стильных прикидов»!
– Слушай, когда уже предки скайп заведут? – продолжает щебетать Аня, отметив, что опасность миновала. – Надоело звонить им по сотовому, как в каменном веке!
