Охранник, короче, построил продавцов, напугал их штрафами и пошел к себе. А я – за ним. Догнала и говорю: «Вы меня извините. Но я виновата. Я манекен за руку очень сильно дёрнула. Потому что я чемпион курса по армреслингу». Он даже не остановился, только процедил сквозь зубы: «Чё надо?» Я продолжаю: «Понимаете, мне стыдно, что из-за меня…» «Надо тебе что?» «Не выбрасывайте, пожалуйста, этот манекен. Давайте лучше я его куплю». Он остановился, посмотрел на меня, головой покачал. Подумал. «Обещать не буду. Но бабки готовь на всякий случай». Потом записал телефон, и пошел дальше, насвистывая.
Завтра же перезвонил: «Срочно приезжай, пока моё дежурство не кончилось!» Я сорвалась, прискакала туда. Мой манекен уже лежит на полу. Беззащитный, голенький – правда, в шлеме. И уборщица его заматывает в чёрный полиэтилен, как заложника. Охранник увидел меня, подмигнул и говорит: «Ну-ка, взяли! На помойку шагом-марш, чтоб духу его здесь не было». И мы взяли. Дотащили эту мумию до выхода из торгового центра. «С тебя – три тысячи», – сказал охранник. Взял деньги и ушел. А я машину стала ловить.
Привезла моего зайку домой, распеленала, а он чуть живой – буквально. Как будто они его били: там и сям царапины, рука отдельно лежит, ну, это уж я постаралась. Волосы под шлемом в колтун сбились. Я его обмыла, ранки замазала, руку приделала на место так, что теперь незаметно. Причёску потом в порядок привела. А шлем, кстати, себе забрала – ему и так неплохо.
Он теперь у меня стоит, красивый и очень довольный. Переезжаем с квартиры на квартиру: я, мой манекен и моя швейная машинка. Один раз даже на крыше его пришлось везти… Вот такая история.
– А что с магазином, который то был, то пропал? – спросила Мара. – Я этот момент не очень поняла.
– Я сама не поняла. Может, показалось – я потом у всех спрашивала, никто его не помнит.
– А название у него какое-нибудь было? Если было название – значит, не показалось.
– Название… Щас. Точно, было. «Стильные приколы» вроде бы, – припомнила Кэт.
Мара развела руками – она никогда о таком не слышала.
– «Свежие прикиды», – охрипшим голосом поправила Наташа. – Такой вот магазин.
Она сложила ладони лодочкой и прикрыла лицо. Для неё это был целый мир. Для Кэт – столичная диковинка, которая поманила и пропала. А для Мары такого магазина вообще не существовало. Как быстро сочная реальность засыхает, падает с ветки и превращается в сухие воспоминания. Если бы Кэт не спасла манекен – что бы осталось? Какие доказательства? Да и манекен ничего не докажет. Даже если бы он умел говорить – кто поверит манекену?
Кэт и Мара спрятались каждая за своим монитором. Послышался мышиный шелест клавиатур.
Рыба был прав – монотонная деятельность успокаивает. Когда никому не нужный план работы на две недели был готов, Наташа позвонила в типографию и уточнила сроки изготовления материалов к грядущему концерту. Потом откинулась на спинку стула.
Любопытная Кэт высунулась из укрытия, внимательно посмотрела на руководителя проекта, взяла со своего стола пластиковую папку и отправилась на разведку. Подкралась к Наташиному столу. Положила папку на угол.
– В пятницу барыня изволила швырнуть в меня этим предметом, – угодливым голоском сказала она.
– Да, прости, – машинально кивнула Наташа, не отвлекаясь от своих мыслей.
– Барыне не нравится речка Маймакса?
– Мне не нравится слово «барыня». Перестань меня так называть!
Кэт мягко отступила назад – гроза ещё не прошла стороной.
– А как такой вариант – госпожа титулярный советник? – спросила она.
– Скорее коллежский асессор, – поправила Мара, – он рангом повыше. Но вообще…
Наташа сурово посмотрела на своих подчинённых, и потому не узнала, что «вообще».
– Коллежский агрессор! – тихо сказала Кэт. Наташа потянулась к папке.
– Слушай, а эта твоя… Макса – она на человеческий язык как-нибудь переводится? – быстро спросила Мара, чтобы разрядить обстановку.
– А то! – радостно откликнулась Кэт. – В переводе с аборигенского на русский «Маймакса» означает то ли «Рыбья протока», то ли «Рыбный путь».
– Рыба, в путь, – повторила Наташа. И улыбнулась.
Почувствовав перемены в атмосфере, Кэт уселась на подоконник, откашлялась и начала воспевать родной город.
Подумать только. Какой-то вещий голос повторял «Рыба в путь» – а это просто Кэт юродствовала. Неужели именно она вытащила Рыбу из бесконечных коридоров его сна? А Наташа-то ещё хотела задвинуть её шкафом или даже разжаловать в Митины анимешки. Интересно, на каком месте в табели о рангах находится эта должность?
– Короче, если соберёшься к нам – я тебя первым делом на набережную отведу, со всеми познакомлю… А потом на Сульфат, извини. Кто Сульфатом не дышал – тот жизни не знает. А тем, у кого заложен нос – посаны с Варавино всё объяснят… – продолжала тарахтеть Кэт. Но это было уже неважно.
Глава тридцать первая. Иноземец
До чего здорово было уснуть пораньше и увидеть Рыбу – закутанного в трёхслойный халат, какому позавидовал бы любой арабский шейх, взъерошенного спросонок, попивающего из тонкой резной чашки утренний зелёный кофе.
– Ты уже побрился? – спросила Наташа и провела рукой по его щеке.
Рыба в ответ осторожно прикусил её палец. Потом признался, что бреется вечером, перед сном. С тех пор как они начали видеть друг друга.
– Но там, у меня, ты же во сне! – засмеялась Наташа. – А значит, можешь представить себя каким захочешь! Хоть с бородой до пола – только, пожалуй, все же не надо с бородой. Вспомни, как во сне меняется одежда! Лёг в пижаме – проснулся в пальто. Жалко, что другой цвет волос не удаётся приснить. Я пробовала.
Рыба покивал, потом пробормотал себе под нос, что хотел бы иметь такую возможность и в реальном мире: заснуть в пижаме, проснуться уже в костюме. Но поскольку нет у него такой возможности, то сейчас он вынужден на какое-то время покинуть Наташу, чтобы привести себя в порядок.
Он проводил её в комнату для размышлений и удалился. Мебели вокруг было немного: мягкий пуф, жесткий стул, какая-то шведская стенка – видимо, на случай, если размышляющему захочется повисеть вверх ногами. Низенькая тахта – для размышлений в горизонтальном положении. Рядом с пуфом, на приземистом пятиугольном столике – не доигранная шахматная партия. Точнее, не совсем шахматная. Клетки были не двух, а пяти разных цветов, так, что доска напоминала скорее поле для игры в «Скраббл». Белые, коричневые, чёрные и красные фигуры стояли на ней кучно, но в совершенном беспорядке. От нечего делать Наташа пересчитала клетки: двенадцать по горизонтали, двенадцать по вертикали. Стало быть, всего сто сорок четыре.
Вернулся Рыба – в скромном шерстяном костюме с пряжками вместо крючков.
– Что значит число «сто сорок четыре»? – спросила у него Наташа.
